Новороссийская катастрофа. Новороссийская катастрофа: атмосфера позора и хаоса Новороссийская десантная операция

Хронология событий

К 11 марта 1920 года передовая проходила всего в 40-50 километрах от Новороссийска. Донская армия к тому времени полностью потеряла боеспособность, оборону держала только Добровольческая армия, но ее остатки с трудом сдерживали натиск РККА. Казаки не сумели пробиться на Тамань, и в результате многие из них оказались в Новороссийске с единственной целью - попасть на корабли. Между тем пароходов не хватало. Часть из них запаздывала из-за штормовой погоды, часть не сумела вовремя прийти на помощь из-за карантина, установленного в иностранных портах (все суда, прибывавшие из России с очередной партией беженцев, подолгу держали в карантине из-за страшной эпидемии тифа, поэтому они не успевали сделать нужное количество рейсов).

Командование распорядилось о первоочередной погрузке раненных и больных военнослужащих, но на деле перевезти лазареты не представлялось возможным, так как не было транспорта. Более того, стекавшиеся в Новороссийск военные начали самовольно занимать пароходы, а чиновники больше заботились о вывозе имущества, которое можно было продать по окончании войны.

11 марта в Новороссийск из Константинополя прибыл главнокомандующий английскими войсками в регионе генерал Джордж Мильн и командующий Средиземноморским флотом адмирал Сеймур. Генералу Деникину было сказано, что англичане смогут вывезти только 5000-6000 человек.

Ночью английские военно-морские суда впервые открыли огонь по горам, окружавшим Новороссийск. Обстрел был спровоцирован тем, что зеленые ворвались в городскую тюрьму и освободили несколько сот арестованных, которые убежали с ними в горы.

22 марта около 22 часов Красная армия заняла станцию Абинскую и двинулись дальше в сторону Новороссийска. Дороги были забиты брошенными в непролазной грязи подводами, автомобилями, барскими экипажами и военной техникой. Пригодной для передвижения осталась только железная дорога - по ней и прошел штабной поезд Деникина в сопровождении бронепоездов. Вдоль этой же дороги двигались части Буденного, оставив позади тяжелое вооружение и артиллерию.

Войска планировалось отправить в Крым. Каждому корпусу (в теории) выделялось по пароходу. Лошадей и артиллерию оставляли.

25 марта 1920 года части Красной армии с помощью партизан оттеснили добровольцев от станции Тоннельной и через перевал вышли к пригородной станции Гайдук. Все железнодорожные пути на станции были забиты товарными и пассажирскими вагонами, что вынудило белогвардейцев бросить здесь три бронепоезда.

В ночь на 26 марта в Новороссийске жгли склады, цистерны с нефтью и взрывали снаряды. Эвакуация велась под прикрытием второго батальона Королевских шотландских стрелков (Royal Scots Fusiliers) и эскадры союзников под командованием адмирала Сеймура, которая обстреливала горы, не давая красным приблизится к городу.

На рассвете 26 марта в Цемесскую бухту вошел итальянский транспорт «Барон Бек». Люди метались, не зная, где он причалит. Паника достигла апогея, когда толпа бросилась к трапу последнего судна.

Примечания:

Для лучшего понимания сюжета фанфика желательно ознакомиться с источниками, рассказывающими о таком событии, как Новороссийская катастрофа. Это эвакуация Вооруженных сил юга России и беженцев из Новороссийска в марте 1920 года, во время которой бойцами Красной армии и зелёными бандитами были уничтожены тысячи офицеров, солдат, казаков Белой армии и гражданских лиц. А также приветствуется изучение связанных с ним событий.

Публичная бета включена

Выбрать цвет текста

Выбрать цвет фона

100% Выбрать размер отступов

100% Выбрать размер шрифта

Весной 1920 года Рабоче-крестьянская Красная армия прижала казаков к узкой полоске побережья Черного моря. Южанам не оставалось иного выхода, как бежать из страны. Благо, иностранцы, поддерживающие старый царский режим - в основном европейцы - обещали прислать корабли для вывоза беженцев и остатков войск к концу марта, так что продержаться оставалось относительно немного. Незадолго до этого Ростов-на-Дону и Екатеринодар отбили у РККА Новороссийск, потеряв при этом все суда Черноморского флота, поэтому им и приходилось в этот ответственный момент надеяться на помощь извне. Это событие должно было стать последним для южан - еще бы: свободная жизнь в Европе была столь близка, сколь и далека. Время, отделяющее два, по сути противоположных состояния, друг от друга, тянулось медленно, моментами казалось, что оно совсем остановилось. Это пугало, в сердца казаков вселялся страх: «А что если… ничего не получится?» Гнетущее ожидание - как всегда, в тягость, силы - уже почти на исходе: в Донской и Кубанской армиях царила полная анархия и беспорядок. Кольцо вокруг загнанных в ловушку казаков сжималось все плотнее. К тому же, и в отношениях между ними накопилось слишком много противоречий… - Илья! - Игорь, крича, барабанил свободной от бинта рукой в дверь небольшого дома на окраине Новороссийска. Рядом с ним, держа наготове шашку, всматривался в кромешную тьму Ростислав. - Илья, харе спать, открой дверь отцу! Мы в беде! Засов с той стороны щелкнул, затем дверь скрипнула и приоткрылась. На пороге стоял заспанный паренек, одной рукой держащий дверь, другой же протиравший один глаз. - Отец?.. О, дядя Ростя… Что вы тут делаете? Что с тобой, отец? - Спасаемся! Ну, ты пустишь нас или нет?! И ранен не только я. - Ой! Да-да, прости, я просто еще сплю. Заходите. - Казаки, еще раз оглянувшись на улицу, осторожно зашли в дом, затем дверь была закрыта на все имеющиеся замки и еще изнутри задвинута шкафом. - Зачем это? Вы мне уже, наконец, расскажете?! Насколько я знаю, по планам… - Все планы провалились! Все! Если завтра мы не отплывем, то ты нас хоронить будешь! - Ростислав нервно хромал по гостиной, стараясь говорить как можно тише. Правда, получалось весьма плохо, ибо он в любой момент был готов сорваться на крик. - Сядь, придурок! Успокойся и ногу побереги. Илья, есть что поесть?.. - Кубанец на секунду замялся. То ли от нервов, то ли от необдуманности вопроса. - Хотя нет, выпить. Ему надо успокоиться… А потом я тебе все расскажу. - Обижаешь! Выпить есть всегда. - Паренек слабо улыбнулся. Только сейчас, в помещении, оба гостя, наконец, заметили, что Илья был сильно подавлен и тщетно пытался скрыть это за уже почти испарившейся сонливостью. - Сейчас все будет. Дом как дом. Чем-то похожий на распространенные в этих местах мазанки, но все же сильно отличающийся от них. Небольшой - сад, огород и амбар, примыкающие к дому со всех сторон, практически скрывали его от чужих глаз. Да, это место было идеальным укрытием на небольшое время… Завтра утром от этого уже не будет никакого толку, вся округа будет прочесываться… Дом это все же дом, а не иголка - в стоге сена не спрячешь, но эту ночь можно было пережить еще более-менее спокойно. На небе зажглись первые звезды. Немного выпив и много закусив, казаки успокоились, и Игорь начал рассказ. - В общем, Илья, зажали нас к Новороссийску и окрестностям. Да еще и ранили… Меня вот в левую руку, а этого дурака в ногу. Слава Богу, пули насквозь прошли… Но кровь было трудно остановить. - Кубанец прервался, чтобы допить вино. - Так, о чем это я. У красных и моральное, и численное превосходство. Единственный выход… Бежать из страны, как бы ни было жалко покидать ее. Но теперь она умыта в крови… И никогда не будет такой, как прежде… Сегодня… Мы узнавали… Корабли завтра будут, но не столь много, как нам обещали изначально. Большинство мест отведено для тех, кто все еще не хочет предавать Царя и Отечество, для тех, кто был вынужден бежать сюда, под защиту казаков. Хотя… Нас самих бы кто защитил. Для войск, как бы это смешно ни звучало… остается совсем немного мест. И, я боюсь, встанет вопрос о спасении кого-то одного из нас. Вот об этом нам и предстоит подумать этой ночью, ведь того, кто останется, ждет, похоже, неминуемая гибель. - Екатеринодар замолчал. В комнате повисла неловкая гнетущая тишина. Она буквально сковала все вокруг, в том числе и разговаривающих. Немного помедлив, кубанец заговорил снова. - В прочем, нам о многом надо подумать. И поговорить. - Вот оно что… - Новороссийск не знал, что ответить. Ростислав фыркнул. Он-то уж точно понимал, о чем будет разговор. Ну, если Игорь снова хочет все это поднимать… 27 июня 1919 года, г. Ростов-на-Дону, отель «Палас». 02:00. После Южнорусской конференции. Уже несколько часов те немногочисленные постояльцы отеля, кто еще решался оставаться в нем, слышат в коридоре одного из этажей крики, удары и редкие выстрелы. - Как ты посмел предать меня снова?! Ты же обещал помогать мне во всем! Что за ересь ты нес на конференции?! - Что, критику не воспринимаешь?! А я не нанимался тебе в пешки! - От одного удара Игорь уворачивается легко, зато несколько других приземляются точно на его тело. - Можно подумать, ты меня никогда не предавал, а, мистер совершенство?! - Кое-как поднявшись, кубанец пытается отбежать от своего союзника по Белому движению, но Ростислав, вовремя извернувшись, валит его на коридорный пол, покрытый ковром-дорожкой. Драка продолжается уже на нем. - Ну-ка, как там твоя шлюшка, утащившая тебя на самое дно?! И кто же тебя с него достал, не догадываешься ли?! - Так это ты все подстроил?! - Да! Лично сдал Петру! И я чертовски рад, что твоя Одессочка получила по всей строгости, отсидела аж на другом конце империи! Считай это справедливой платой за мои растоптанные чувства, а теперь и моего отца! - Ах ты сволочь! Будто я просил меня вытаскивать! Я, быть может, любил ее! - Град ударов снова. Тонкая струйка крови изо рта Екатеринодара. - А меня, выходит, нет?! - Ростислав на мгновение останавливается, будто ошпаренный. - Да и какого хрена казак, пример для подражания, даже атаман… И вдруг становится вором в законе?! - Игорь улыбается уголками губ. - Что, задел? - А тебе что, завидно? - Игорь изо всех сил старается выбить из рук Ростислава невесть откуда взявшийся револьвер, но раз за разом терпит неудачу. - У меня была любовь, были деньги, была слава, если бы не твоя глупая ревность… - При чем тут ревность?! - Выстрел. Мимо. Еще один. Тоже не в цель. О том, хотел ли Ростов-на-Дону действительно убить Игоря, он подумает потом, а тогда этот тип его очень сильно взбесил. Да что он себе позволяет, в самом деле?! Разве не Ростислав главный в Белом движении на юге? Договаривались же! Так нет, эта дрянь не подчинилась, захотела «прав», начала переговоры с Киевом о помощи и признании… Несколько последующих попыток Ростислава выстрелить оказываются неудачными - нет патронов. - Проклятье… Решение приходит само. Момент - удар револьвером по голове. Екатеринодар валится на пол и больше не двигается. 27 июня 1919 года, г. Ростов-на-Дону, отель «Палас». 03:00. После Южнорусской конференции. Екатеринодар открывает глаза и пытается пошевелиться. Чувствует стягивающие тонкие ограничители по всему телу. Постепенно сознание возвращается. Он сидя. В номере. Привязан к стулу посередине комнаты. - О, очнулся? - Ростислав на корточках рядом. В одной руке тот самый револьвер, в другой бокал вина. - Будешь? - Нет. - Сказал, как сплюнул. - А я сказал, будешь! - Ростов-на-Дону выплескивает содержимое бокала Игорю в лицо. Тот сначала отплевывается, затем облизывается. - Вкусно? - Пошел на хуй! Ростислав усмехается. Ставит пустой бокал на пол. Поднявшись, он довольно нежно касается кончиками пальцев лба кубанца, а затем ласковым движением проводит рукой по его волосам. Но не до конца. - Ай! Ты что делаешь?! - Ростислав рывком тянет Екатеринодара наверх за волосы надо лбом. - Больно? - Отпускает. Теми же пальцами касается губ пленника, тот, опомнившись, пытается кусаться. - Опасная зверушка. - Рука скользит на подбородок, задирает его. - Ну же, скажи мне, как ты не согласен со мной, выскажи все. Я слушаю. Екатеринодар впервые видит эту улыбку у бывшего друга. Ни с того ни с сего ему становится жутко. Это и есть… Ростов-папа?.. 25 марта 1920 года. Окраина г. Новороссийска. - Давайте я вас перевяжу? Бинтов у меня немного, может быть еще старая одежда сгодится?.. - Да, давай. Спасибо. - Кубань морщился от боли, когда сын снимал старую красную от проступившей крови повязку и накладывал новую. - Кста-а-ати, И-игорь, а, может, ты бабой нарядишься? А ты, Илья, за ребенка сойдешь. - Ростислав, немного захмелев, рассмеялся. Ну да, вовремя. Но и разрядить обстановку тоже не мешало. - Ты действительно хочешь узнать все, что я думаю об этом предложении? - Шатен оскалился на блондина, но шашку доставать было очень лень. Да и день выдался напряженный, и кубанец устал настолько, что даже злиться уже нормально не мог. Или не хотелось. А еще и рана сильно заныла от новой повязки. - Вообще, да-а… - Ростислав улыбнулся. - Ну так что, кто поедет? Давай ты, а? Тебе жить надо, у тебя, вон… сынка есть… баба есть… Потом вернешься домой и заживешь счастливо. А я? А у меня никого нет, вот и помирать не страшно будет. «А меня у тебя нет, да?..» - готово было вырваться у Екатеринодара, ему стоило больших трудов сдержаться. Когда-то давно - был. Сейчас… Кто знает. В комнате поселилось долгое молчание. Илья приступил к ноге атамана. Ситуация там была намного хуже, чем у отца, но не смертельная, а это главное. - Подо мной лошадь прострелили, пуля прошла через ногу и застряла в Бурке… убила ее… - Илья… - Игорь позвал сына, чья борьба со сном, похоже, постепенно снова заканчивалась не в его пользу. - Может быть, тебе пойти спать? А мы тут побудем, возможно тоже немного поспим… И обдумаем план действий на завтра. Спасибо, что позаботился о нас, дальше мы сами. В глазах Новороссийска проскочило то, чего Екатеринодар совсем не готов был увидеть - волнение. Он улыбнулся. - Все будет хорошо. Просто верь в это. И доверяй нам. Иди, отдыхай. - Точно?.. Ну ладно. - Паренек поднялся со стула и пошел к себе, оставив обоих казаков за столом в тусклой комнате. 3 июля 1919 года, г. Царицын. - Ты уверен, что хочешь идти сразу на Москву? - Дончанин и волжанин стоят у разложенной на столе карты. Идея, пришедшая в голову Ростову-на-Дону, выглядит по истине безрассудной… Захватить того, кто, как он думал, виновен в смерти его отца. Мучить. Также, как мучился и он когда-то… - Да! - Глаза Ростислава горят местью. - Наконец-то он ответит за все, что сделал с моей семьей… За то, что лишил меня ее… За то, что мое прежнее имя для меня табу. Ах, отец, я отомщу за тебя, отомщу этой семейке… - Не позволяй чувствам подчинить разум… - И это говоришь мне ты? - Ростислав смеется. - Ты, когда-то бывший простым дорожным разбойником… Где твоя жажда приключений и славы, а? Я не узнаю своего друга! Царицын ничего не отвечает, а собеседник продолжает крутиться над картой. - Харьков и Киев, затем Воронеж, Рязань, Тула, Курск, Орел… Все они лишь ступеньки к моей главной цели. К тому же, нет более символичного и опасного пути для тебя, а, Москва?.. А если… Вот так?.. - Грифель скользит по карте, оставляя по-роковому черный след. - Да, так получится определенно раньше Омска! Увижу его удивленную мину уже как новый… - Царь? - Нет. - Ростислав поднимает взгляд на друга, несколько непослушных кудряшек выбиваются из-под его папахи. - Я отдам престол Петру. Как было и как должно быть в России. Я присягал ему, не красным. - Делай что хочешь… - Царицын хмыкает. - Я свое мнение сказал. 25 марта 1920 года. Окраина г. Новороссийска. И снова в воздухе растеклась тишина. Она дополняла полумрак, царивший в помещении, создавая какую-то особенную интимную обстановку. Степные рыцари старались не смотреть друг на друга, отвлекаясь в основном на еду, но также и на вид из окна. Хотя, в прочем, там была такая темень, что глаз выколи, так что это было скорее для галочки. - Может быть все же тебе остаться, а, Дим?.. - Не называй меня так! - Ростислав грозно посмотрел на кубанца. - Это не мое имя! - Я просто… - Игорь опустил голову. - Может быть тебе все же… жить? А я тут буду. С семьей, опять же. Красные поймают… Я раскаюсь во всем, и отпустят… Наверное. - Раскаешься? Предашь? Снова?! - Буркнул на него дончанин. - Как будто ты меня не предавал… - У меня дежа вю. - Ростислав достал пачку сигарет и, чиркнув спичкой, закурил. - Мы уже говорили об этом. Чем все закончилось? С тех пор ты только больше дров наломал. Мало тебе шашней с Киевом, так еще и Лига Наций, еще и… кавказцы? Да из-за тебя провалился столь лелеемый мной план мести! Ты не представляешь, сколько он для меня значил! Прости, ты головой тронулся?.. - Комната наполнилась тонкой пеленой сигаретного дыма. - Ты не лучше, знаешь ли. Да я чуть… - Екатеринодар, казалось, тихо всхлипнул. - Да ты знаешь, что со мной было, когда я узнал о твоем рейде?! Да кто еще тронулся, знаешь! Спроси у Ставрополя, он тебе в красках расскажет, что я чувствовал! Спроси у Царицына, в конце концов… - Кубанец был рад, что собеседник не видел той дрожи, которая внезапно пробила все его тело. - А потом еще твои «отряды порядка»… - Ну знаешь, было за что. - Ростислав встал и, подойдя к сидящему кубанцу, коснулся пальцами его подбородка и приподнял лицо. Когда их взгляды встретились, блондин улыбнулся. - Оставим прошлое. Завтра… Я приказываю тебе плыть и спасти свою никчемную шкуру! - У меня есть право голоса! - Игорь, улыбнувшись, поднялся со своего места. - И ты знаешь, что я скажу… - Да. - Дончанин затушил сигарету. - Как же ты меня достал! Но… Спасибо тебе… В следующее мгновение рука атамана скользнула на пояс к Игорю, и уже через секунду кубанец сидел у него на коленях на потертом диване в углу комнаты. - Что бы ни случалось с нами когда-то… И что бы ни случилось завтра… Знай одно: я все равно тебя очень люблю. Ну живи, ну пожалуйста. Поэтому поплывешь. Я все сказал. - Нежный тихий шепот Ростислава в шею Игоря. Тот ничего не ответил. Все за него сказали губы, которые сначала коснулись губ атамана, а затем глубоко поцеловали. Дальнейшее прощание проходило уже в горизонтальной плоскости. Казалось, в эту ночь Ростя любил Игоря как никогда раньше. Здесь всего было слишком: то слишком страстно, то слишком нежно, то слишком сильно, а то наоборот - слишком медленно, выматывая. Но одно «слишком» было лучше всех предыдущих - это было слишком долго. А чтобы Игорь не стонал, атаман сначала завязал его рот кляпом, потом, когда он спал на его шею из-за толчков, затыкал его рукой, но кубанец не хотел сдерживаться и, кусаясь, глухо мычал от наслаждения. Вроде бы было раза два - точно никто из них не помнил, да и не считал. Им казалось, что они еще так много друг для друга не сделали, так много друг другу не сказали, так много уже потеряли, а вот уже и все, завтра они расстанутся… и, быть может, навсегда. И чем более откровенные позы принимал Игорь, тем сильнее терял голову Ростислав. И не было в целом мире для казаков в ту ночь и до самого утра никого, кроме них самих: не было ни красных, стоящих примерно в сотне километров от этого дома, не было ни проступивших на новых повязках сильных красных пятен от вновь открывшихся от рваных движений ран, не было ни потерянной великой страны, а также не было и Ильи, разбуженного их любовью. Подкравшись к двери гостиной, он видел все движения и слышал все звуки. Сказать, что Новороссийск был в шоке - значит ничего не сказать. Постояв под дверью минут десять и, не выдержав больше, он вернулся обратно в свою комнату - переваривать увиденное и услышанное и не мешать отцу «прощаться» со своим… возлюбленным. 26 марта 1920 года. Окраина г. Новороссийска. Рано утром, наскоро позавтракав остатками с вечера и кое-как сменив перевязки, Ростислав и Игорь оставили дом Ильи, пока тот еще спал. Никто не должен был знать, что они ночевали там. Никто. Иначе бы под арест попадал еще и он, а этого допустить было нельзя. Собирались молча, шли к кораблям - тоже. Оба долго стояли на причале, смотря в землю, а толпа все убывала и убывала. Один шел на смерть, другой - на жизнь. Но что же это за жизнь такая - без любимого-то человека? - Отплывут скоро. Иди. - Как же я пойду, когда ты меня за руку держишь? - Кубанец грустно улыбнулся, посмотрев на любимого. - Я не держу… - Ростислав поднял взгляд. - Уже держишь! - Илья, все также улыбаясь, вложил свою руку в ладонь атамана. - Но я не. Тебе надо… Иди уже! - Т-с-с-с. Я не хочу… - Да ты… Да как ты… - И как тогда, ночью, стало вдруг наплевать на все, что происходит вокруг. Стало никуда не нужно. Хотелось только быть вместе. И дончанин, зная, что потом будет жалеть об этом, крепко сжав руку шатена в своей, потащил его в город. Ему не было больно, несмотря на то, что рана снова открылась. Да и в скорости он убавил мало - все благодаря натренированной выносливости. Они бежали по улицам, не видя ничего вокруг, обходя баррикады и брошенные автомобили, барские экипажи и стараясь не сталкиваться с теми, кто готовил город к последнему решающему сопротивлению, теми, кто не мог или не хотел уехать или уплыть отсюда. Остановились они только в каком-то безлюдном переулке, где Ростислав прижал еще не опомнившегося от долгого и внезапного бега Игоря к стене ближайшего дома и поцеловал. И в этом же поцелуе он почувствовал не только мягкие губы любовника, но и то, как жарко его голени от бьющей в лен бывшей рубашки крови. А боли все еще не было, лишь немного покалывало в том же месте. - Я все же не могу тебя отпустить. Называй меня эгоистом, придурком, но не могу… - В перерыве между поцелуями шептал атаман. - Помрем, так вместе. А не помрем, то и хорошо. - Я бы все равно не смог от тебя уплыть… - Кубанец коснулся кончиком носа щеки Ростислава. - Я и не хотел. - А чего это? - Разве ты не знаешь?.. - Улыбка, а затем новый поцелуй закрепляет их сумасшедшее решение. После него Ростислав сам прислонился спиной к стене. Кубанец понял все. Подняв штанину начальника, он заметил окровавленную повязку. Смерив его обвиняющим взглядом, Игорь снял с себя потертую черкеску, рубашку, затем майку и из нее сделал новые самодельные бинты. Аккуратно снял старые, так же бережно и наложил самодельные. Когда он уже одевался обратно, на его лице на мгновение отразилось то, что он чувствовал. И это не сильно отличалось от недавних ощущений Ростислава. - Пойдем пешком. Медленно! Понял, романтик? - Слушаюсь, командир! Кубанский казак улыбнулся. Черта с два он будет идти медленно, всяко снова не обратит внимания и будет и дальше доводить до такого состояния свою ногу. И как он не понимает, что это очень опасно?.. К Илье они решили не возвращаться. Не зачем было подвергать парня новым опасностям, хотя он впоследствии все равно был допрошен как член семьи Игоря. В прочем, допрошен безрезультатно. Моя хата с краю - ничего не знаю, как говорится. Оба же остались в городе и примкнули к оборонявшим его. Но все их усилия были тщетны - этим же вечером Новороссийск был взят красными. К счастью, в бою они отделались небольшими ранами, но это было ничто в сравнении с тем, что ожидало их в будущем. Ростислав впоследствии много раз жалел, что не впихнул силой Игоря на корабль, много раз упрекал себя за излишнюю слабость перед своим подчиненным. Но кубанец, как бы ему ни было плохо, никогда не издавал ни единого звука: ни когда били, ни когда пытали - он был воспитан в лучших казацких традициях, поэтому честь для него была дороже жизни. Он ни разу не отрекся от Царя ни в душе, ни на словах. Глядя на него, Ростислав и сам заряжался неимоверной энергией стойкости и верности своим идеалам, что, правда, сыграет с ним злую шутку в уже ближайшем будущем. Но беды, которые они пережили в конце Гражданской войны и после нее, были бы более тяжелыми, если бы не тайная сила, следящая за атаманом и будто бы защищающая его от самых крайних наказаний. И это был отнюдь не ангел-хранитель. Сноски: - Кубанско-деникинское (Екатеринодар - Ростов-на-Дону) противостояние обострилось после 26 июня 1919 года. В это день на Южно-русской конференции глава Кубанской краевой рады Николай Рябовол выступил с речью, в которой критиковал деникинский режим. Этой же ночью он был застрелен в холле отеля «Палас» сотрудником деникинского Особого совещания. - В Гардарике судьба Одессы-мамы в XIX веке в большой степени взята с судьбы Соньки Золотой Ручки. - В течение всего 1918 года шла тайная борьба за влияние на Кубань между Украиной и Доном, которые имели своих союзников в краевом правительстве и в перспективе стремились присоединить Кубань к себе. 28 мая 1918 года в Киев прибыла делегация главы Краевой рады Рябовола. Официально предметом переговоров были вопросы установления межгосударственных отношений и оказание Украиной помощи Кубани в борьбе с большевиками. Одновременно велись тайные переговоры о присоединении Кубани к Украине. О характере этих переговоров стало известно представителям Дона и под давлением донского правительства правительство Кубани запретило своей делегации вести переговоры об объединении. - Директива № 08878 («Московская директива») - оперативно-стратегическое целеуказание белогвардейским армиям Юга России во время Гражданской войны в России овладеть столицей РСФСР Москвой, контролируемой большевиками. Директива была дана Главнокомандующим Вооруженных сил Юга России генерал-лейтенантом А. Деникиным 3 июля 1919 года в Царицыне. Результатом директивы стал Поход на Москву летом-осенью 1919 года. - Главный удар силами Добровольческой армии наносился по кратчайшему к Москве направлению, по тому историческому пути, по которому когда-то направлялись татарские набеги, а именно - по водоразделу между Доном и Днепром. - В Гардарике судьба Омска в те годы в большой степени взята с судьбы А.В. Колчака. - Делегация Кубани на Парижской мирной конференции (18 января 1919 - 21 января 1920) ставит вопрос о принятии Кубанской народной республики в Лигу Наций и подписывают договор с представителями меджлиса Горской республики. - Кубанские казаки стали покидать действующую армию; последующие события привели к тому, что дезертирство кубанцев стало массовым и их доля в войсках Деникина, в конце 1918 года составлявшая 68,75%, к началу 1920 года упала до 10%, что стало одной из причин поражения белой армии (в том числе и в походе на Москву). - Конный рейд Мамантова - рейд 4-го Донского корпуса Донской армии Вооруженных сил Юга России 10 августа - 19 сентября 1919 года в период похода ВСЮР на Москву по тылам красного Южного фронта. Слабоумие и отвага?.. - В конце февраля - начале марта 1920 года на фронте наступил перелом, Красная армия перешла в наступление. Деникин пытался бороться с дезертирством, направляя в кубанские станицы так называемые «отряды порядка», формируемые из донских казаков. Но это вызвало ещё большую враждебность кубанцев: станичники выносили решения об удалении Деникина с Кубани, участились массовые переходы казаков на сторону красных.

НОВОРОССИЙСКАЯ КАТАСТРОФА (Гибель Донской Армии)

Андрей Вадимович Венков, Москва

Фотографии эвакуации Донской Армии из Новороссийска из личной коллекции Алексея Иванова (Великобритания).

Исследователями истории Белого движения на Юге России на сегодняшний день выдвинуто множество версий, объясняющих его поражение в борьбе с Красной армией. Была ли это ошибка или же целая цепочка ошибок одного из предводителей Вооруженных Сил Юга России, либо же это было трагичное и фатальное стечение обстоятельств, множества тактических ошибок и разномыслия среди участников антибольшевистского сопротивления? Анализом сложившейся на тот момент ситуации и занимаются историки… То, что произошло в Новороссийске в марте 1920 года, когда белые части, в спешке покидая город, оставили на берегу, на «съедение» красным, тысячи своих соратников, в том числе и казаков, — это, несомненно, катастрофа, общенародная трагедия. Как стало возможным, что еще недавние союзники, вышедшие из одной Императорской армии, имеющие одинаковые понятия о Чести и Достоинстве, погрязнув в политических склоках и распрях, допустили утрату боеспособности вверенных им частей, а сами части предались панике и «шкурному» интересу – собственному спасению и эвакуации? Почему командование допустило дезорганизацию своих войск, почему не были приняты надлежащие меры по обеспечению обороны Новороссийска и безопасной эвакуации всех желающих? Многие из этих вопросов так и остаются открытыми. Предлагаемая вниманию читателей Альманаха статья А.В. ВЕНКОВА представляет собой попытку восстановить ход тех событий. Этой публикацией мы открываем цикл исторических исследований, посвященных Новороссийской катастрофе. Редакция Альманаха

Зимняя кампания 1919-1920 годов Вооруженными силами Юга России была проиграна. Добровольческая армия после неудачного похода на Москву сократилась до корпуса и была переподчинена командующему Донской армии В.И. Сидорину. Донцы, обескровленные в войне на уничтожение, в феврале 1920 года понесли страшные потери во время бездарного марша на Торговую, лучшая донская конница вымерзла в заснеженной степи. Кубанцы не смирились с переворотом, который учинили в Екатеринодаре Врангель и Покровский, и полками бросали белый фронт. В итоге в последнем крупном сражении на донской земле – под станицей Егорлыкской – белые потерпели поражение и начали отступление на Кубань и к Черному морю.

«19-го февраля Конная группа перешла реку Куга-Ею, — вспоминал генерал Голубинцев. – Отсюда начинается наш медленный, но безостановочный отход на Кубань по большой, размытой тающим снегом, грязной и вязкой дороге к Екатеринодару… Начавшаяся около 20 февраля оттепель обратила черноземную почву в грязное засасывающее болото».

Артиллерист С. Мамонтов, наблюдавший за отступавшими частями 3-го Донского корпуса, вспоминал: «…По обочине тянулись без строя, когда гуськом, когда малыми группами, донцы без винтовок и пик. Пики и винтовки лежали тут же, брошенные вдоль дороги. Донцы бросали оружие, чтобы их не посылали в бой».

19 февраля (3 марта) М.Н. Тухачевский, командующий войсками Кавказского фронта красных, отдал приказ: «Противник, сбитый по всему фронту и теряя пленными, отходит за р.Ея. Армиям фронта приказываю, стремительно продолжая наступление, сбить противника с рубежа этой реки…». Все четыре армии, дравшиеся против донцов и «добровольцев», должны были бить в одном направлении: 8-я на Кущевская – Тимошевская; 9-я – на Старолеушковская – Медведовская; 10-я — на Тихорецкая – Екатеринодар; 1-я Конная должна была, опережая 9-ю армию, ударом через Старолеушковскую отрезать «добровольцам» путь отступления к Тимошевской.

Донцам во всей этой операции выпало отступать грунтовыми дорогами по грязи меж двумя железнодорожными ветками. Причем «кубанцы беззастенчиво грабили донских беженцев», грабили донские склады на станциях, и донцы вынуждены были вызывать с фронта бронепоезда для их защиты. Как бы в отместку, лучшая донская дивизия, 1-я Донская, весь февраль гоняла под Екатеринодаром за кубанскими повстанцами – «зелеными», а 20 февраля (4 марта) в станице Славянской окружила митингующих казаков 3-го и 4-го Таманских полков, выпорола каждого 10-го и расстреляла каждого 50-го (36 выпоротых, 6 расстрелянных).

Воззвание главнокомандующего Вооруженными силами Юга России генерала Деникина 21 февраля (5 марта) – «крик больной измученной души» — привело к тому, что в армии дух упал до предела. Современники считали, что конница белых была сильнее, чем у красных, но ее нельзя было заставить идти в бой.

Боеспособность сохранила Донская бригада Морозова в войсках генерала Я. Слащева, защищавших Крым. 24-28 февраля (8-12 марта) здесь разыгралось «второе генеральное сражение Крымской кампании», и донцы в боях на Перекопе прекрасно проявили себя, рубили и преследовали красные части.

Успешные бои генерала Слащева на подступах к Крыму и на самих перешейках подали белому командованию мысль оставить Черноморское побережье Кавказа и Кубань и укрыться с наиболее боеспособными частями на полуострове, ожидая новых восстаний против большевиков. Надеждами на эти восстания держалось все белое движение.

На Дону и Кубани все было гораздо хуже.

Под Злодейской был настигнут и разбит буденновцами Милютинский полк. Пулеметная команда полка с 6-ю пулеметами во главе с полным георгиевским кавалером Я. Лагутиным перешла к красным.

22 февраля (6 марта), отходя по непролазной грязи за реку Челбас, 9-я Донская дивизия (10-ю, не доверяя кубанцам, перебросили под Тихорецкую) подверглась под Павловской атаке конного корпуса Жлобы. Пришлось бросить обозы и артиллерию. По данным И.И. Дедова, 3 полка сдались. Беженцы, обрубив постромки, смешались с войсками.

Потерпев подряд несколько тяжелых поражений, донские казаки группы генерала Павлова были готовы взбунтоваться. Генерал Дьяков писал: «Настроение казаков по возвращении было просто опасным и к ген. Павлову открыто враждебным. На военном совете старших начальников, названном впоследствии «бунтом донских генералов», последние предложили (посоветовали) генералу Павлову, ввиду создавшегося положения, сложить командование.

Генерал Павлов уступил, и командование принял популярный среди рядовых казаков ген. Секретев. В виде репрессий последний был штабом смещен и заменен ген. И. Поповым».

По данным Раковского, донские генералы были недовольны тем, что Павлов «1) заморозил конницу, 2) нераспорядительностью боя у Торговой, 3) ночевкой в открытой степи после этого боя, 4) непонятным его поведением как 12 февраля, так и во время боев 13-17 февраля, и. собравшись на совещание и обсудив поведение Павлова, постановили немедленно его удалить и отстранить от командования конной группой и на его место поставить генерала Секретева. Ком. Донармии 25 февраля согласился с этой заменой».

Обозленные казаки вспомнили о Мамонтове, при котором якобы не знали поражений. Появились слухи, что Мамонтов отравлен. Отдел пропаганды ВСЮР послал в войска агентов для разъяснения, что Мамонтов умер от тифа. Казаки не верили. «Когда 4-й Донской корпус, узнав о смерти ген. Мамонтова, готов был идти в Екатеринодар, чтобы найти виновников его смерти, чтобы успокоить казаков и привести остатки корпуса в порядок, ген. И.Д. Попов был назначен его командиром». 27 февраля (11 марта) популярный в войсках генерал И.Д. Попов принял командование.

25 февраля (9 марта), когда войска отошли за Челбас, стал известен приказ Деникина о грядущей эвакуации Новороссийска…

Донцы стали отходить за реку Бейсуг. Связь между корпусами была ненадежной. Командующий Донской армией генерал В.И. Сидорин на аэроплане с летчиком Стрельниковым сам облетал корпуса. При переправе через Бейсуг у станицы Пластуновской Сидорин лично участвовал в бою, метался с генералом Калиновским меж частями, но лишь Назаровский полк полковника Лащенова пошел в бой. Сидорин, окруженный конвоем, с холма наблюдал за атакой…

Назаровцы, конечно же, были опрокинуты. Красные преследовали.

Очевидец передает такую сцену: Сидорин и Калиновский вскочили на коней, Сидорин все еще ждал чего-то в задумчивости. Подъесаул Золотарев обратился к нему:

— Ваше Превосходительство, пора ехать, а то нас зарубят.

— Разве? Ну, поедем…

Осеняемый георгиевским значком конвоя Сидорин ускакал…

Полковник Кислов отмечал, что казаки потеряли боевой дух, что они против эвакуации в Крым, хотят идти в Персию или за Кавказский хребет. Генерал Кельчевский, бывший начальник штаба Донской армии, назначенный Деникиным военным министром нового правительства Юга России, но оставшийся с донцами, требовал отступать вместе с «добровольцами» на Новороссийск. Корпусные командиры признавали необходимым, прежде всего, дать войскам отдых. Генерал Стариков заявил: «Нет иного выхода, надо отвести казаков за Кубань, дать им отдохнуть, они опомнятся и опять пойдут за мной в бой».

Сидорин считал, что Советы переживают такой же кризис, что и белые, Красная армия тает, в ее тылах разрастается повстанческое движение, те же махновцы… Он предлагал наступать, поддержать кубанцев в боях за Тихорецкую, добиться подъема всего кубанского казачества. Под красными была такая же грязь. Наступая, они растянули свои силы. В конце концов – их недавно били под Батайском и на Маныче.

Сидорин настоял, и донцы решили встретить красных у станицы Кореновской (Тихорецкую только что сдали). Штаб армии, однако, был переведен в Екатеринодар.

28 февраля (12 марта) Сидорин прибыл в ставку Деникина. Деникин в этот день отдал приказ войскам отойти за Кубань и защищать Екатеринодар и Новороссийск. Деникин считал, что кубанцы «скоро одумаются, почувствовав всю тяжесть власти коммунистов. Восстание на Кубани неизбежно; защищая реку Кубань, мы дождемся его и общими силами погоним врага».

Сидорин, тем не менее, передал в войска, чтоб готовились к бою, не доходя Кубани.

Наиболее боеспособной частью оставалась сведенная в группу конница. Голубинцев вспоминал, что 28 февраля (12 марта) конная группа отошла в Кореновскую. «Здесь было получено сообщение, что для руководства операциями в станицу Кореновскую завтра, то есть 29-го, на аэроплане прилетает Командующий Донской Армией генерал Сидорин. Особого энтузиазма это сообщение не внесло, ибо Сидорин вообще не пользовался популярностью ни у командного состава, ни у казаков, и об его военных и боевых качествах и, особенно, политических тенденциях, так же как и методах ведения операций, мнение было далеко не в его пользу».

Прибыв в Кореновскую, Сидорин получил донесение, что противник исчез. Генерал Гусельщиков доложил: «Буденный пошел в обход правого фланга».

У станицы Кореновской состоялся смотр, после которого Сидорин произнес «довольно бессодержательную и трафаретную речь о необходимости победить и драться. Казаки слушали и молчали, кутаясь в драные шинели и переминаясь с ноги на ногу в дырявых мокрых сапогах и опорках». От офицеров Сидорин тоже не дождался «бодрого ответа».

Вместо ожидаемого боя, по воспоминаниям Голубинцева, войска в тылу услышали стрельбу и начали поспешный отход и бои за переправы через многочисленные разлившиеся речки.

Голубинцев в своих воспоминаниях описал путь конной группы от Кореновской до Екатеринодара. Он лежал через Пластуновскую, Динскую. У речки Качати, прикрывая переправу, 29-й конный полк ходил в конную атаку. «На кургане рисовалась грустная, завернутая в бурку, фигура генерала Сидорина. С конвоем из юнкеров пассивно и беспомощно переезжал ген. Сидорин с кургана на курган, тоскливо слушая перестрелку».

О.Ротова вспоминала, что в 25-м Кочетовском пешем полку тоже были недовольны командованием: «Где был наш пресловутый командующий Донской армией генерал Сидорин? Где были наши донские «министры», много говорившие, но ничего не сделавшие? В полку, как офицеры, так и казаки говорили, что они на подлости были весьма способны и активны, сваливая генералов Краснова, Денисова и Полякова, а на другое оказались не только никчемными, но злостными разрушителями».

Все время, пока донцы отходили к Кубани и за Кубань, в верхах произошли значительные изменения.

Деникин все время уговаривал казачьих «избранников», делегатов Кругов и Рады, продолжать совместную борьбу, но удар он получил с другой стороны. 28 февраля (12 марта) командующий Добровольческим корпусом генерал Кутепов послал ему

телеграфно своеобразный ультиматум, в котором требовал принять ряд мер «в целях эвакуации бойцов за идею Добровольческой армии», а именно с момента подхода «добровольцев» к станице Крымской передачи в руки командующего корпусом, то есть Кутепова, всей власти в тылу с диктаторскими полномочиями по определению порядка посадки частей на транспорты и предоставления в его исключительное ведение линии железных дорог, всех плавучих средств и флота. В пункте 5-м Кутепов указывал, что учреждения Ставки и Правительства должны быть погружены не ранее последней грузящейся на транспорты «добровольческой» части.

Обиженный Деникин ответил, между прочим, что «добровольцы должны бы верить, что Главнокомандующий уйдет последним, если не погибнет ранее». «Вот и конец, — отметил Деникин. – Те настроения, которые сделали психологически возможным такое обращение Добровольцев к своему Главнокомандующему, предопределили ход событий: в этот день я решил бесповоротно оставить свой пост».

Дальше – больше. 1(14) марта Донской Войсковой Круг и Кубанская Рада на своем совещании решили объединить Донскую и Кубанскую армии и предложили общее командование генералу Кельчевскому, начальнику штаба Донской армии. Кельчевский ответил: «Это бунт. Я на это не пойду».

2(15) марта Кутепов без разрешения штаба Донской армии отвел Добровольческий корпус от Тимашевской. Сидорин приказал Кутепову контратаковать и восстановить положение. Кутепов приказа не выполнил… Взаимоотношения между «добровольцами» и казаками покатились по наклонной.

3(16) марта Верховный круг Дона Кубани и Терека расторг договор о союзе с Деникиным и принял решение изъять казачьи войска из подчинения Деникину в оперативном отношении. Уехавший в Новороссийск Деникин в свою очередь вывел Добровольческий корпус Кутепова из-под командования Сидорина. «Добровольцы» двинулись на Новороссийск. Генерал Кутепов был назначен комендантом города. А. Гордеев считал, что этим решением «все казачьи части были отрезаны от возможности воспользоваться морскими средствами».

Донской командарм Сидорин, атаман А.П. Богаевский и донской генералитет были против разрыва с Деникиным. 4(17) марта на совещании в станице Георгио-Афипской Сидорин заявил: «У меня есть чувство долга, я буду держаться до последнего». Под давлением генералов донская делегация Верховного Круга высказалась за возобновление союза с Деникиным. Сидорин отдал приказ: «Добровольческий корпус вышел из состава Донской армии, которой по отходе за Кубань приказано оборонять линию Кубани от устья Лабы до Федоровки включительно. Постановление о разрыве с Деникиным аннулируется».

Переправившись через Кубань, донцы оказались в очень невыгодных условиях: «низкий и болотистый берег реки Кубани и многочисленные, текущие с гор реки с болотистыми берегами затрудняли передвижение». Предгорья были полны отрядов «зеленых». С ними донцы пытались вступить в переговоры. Так, идущая в авангарде Сводно-Партизанская дивизия пыталась договориться с ними — не трогать друг друга.

Перейдя на левый берег Кубани, донцы двинули часть сил вверх по реке, чтобы выйти на связь с кубанскими корпусами.

Тем не менее, командование осознавало, что линию Кубани не удержать, что отступление неизбежно. 5(18) марта Сидорин прилетел в Новороссийск к Деникину и обсуждал пути отступления.

Сидорин предлагал вывести Донскую армию на Геленджик и Туапсе. Деникин убеждал вести донцов на Таманский полуостров, прикрытый «добровольцами», «где возможна легкая оборона и достаточно средств, чтобы выждать время, где имеется большое количество морских средств и возможность переброски частей в Крым.

Но Сидорин возражал, что на Тамань вместе с казаками двинется большое количество беженцев, что изменит совершенно обстановку».

Деникин настоял. 6(19) марта в Георгио-Афипской совещание донских командиров одобрило решение Главкома вести войска на Тамань.

Генерал Кельчевский отбыл к Деникину и доложил о решении, но просил, чтобы находившаяся в районе Крымской 1-я Донская дивизия была в числе первых эвакуирована из Новороссийска.

Решению этому не суждено было сбыться.

6(19) марта красные начали переправу через Кубань у Усть-Лабинской и Варениковской, обходя Донскую армию с обоих флангов, а затем форсировали реку в самом Екатеринодаре. Генерал Коновалов со 2-м Донским и 3-м Кубанским корпусами оборонялся неудачно, и красные разрезали донцов на две части. «Такая неутомимость, энергия и высокая активность большевиков были для всех совершенно неожиданными», — писал журналист Раковский.

4-й Донской корпус (порядка 17-18 тысяч всадников), отрезанный от Донской армии (корпус держал связь с 1, 2 и 4 Кубанскими корпусами), 6(19) марта сосредоточился у аула Тахтамукай. Связь с Донской армией и Главным командованием была прервана, зато получено сообщение, что «Донская армия, по постановлению Войскового Круга, прервала всякие сношения с Добровольческой армией. и начальникам бригад и дивизий предлагается действовать по своему усмотрению самостоятельно.

Здесь же, в пути, состоялось совещание старших начальников, на котором решили, не разъединяясь, действовать вместе и отойти в Грузию, где предполагали отдохнуть и оправиться, дабы вновь продолжать борьбу». Во временное командование 4-м Донским корпусом вступил начальник 10-й донской дивизии генерал Николаев.

Главные силы Донской армии – 1, 2 и 3 Донские корпуса на Таманский полуостров не успели. Красные преградили им путь.

7(20) марта Деникин отдал свою последнюю директиву: «Добровольческому корпусу теперь же частью сил, обойдя кружным путем, занять Таманский полуостров и прикрыть от красных северную дорогу от Темрюка». То есть, все еще предполагался отход донцов на Тамань, и «добровольцы» должны были прикрыть их фланговый марш. Но, вопреки приказу Деникина, части «добровольцев», которые до этого прикрывали нижнее течение Кубани, под давлением красных пошли на Новороссийск.

1-я Донская дивизия, стоявшая в районе Крымской, могла ударом на Варениковскую (всего 30 км от Крымской) восстановить положение, но такого приказа не получила. 7(20) марта бросила 1-ю Донскую дивизию и ушла, не предупредив ее, на Новороссийск добровольческая конница Барбовича. К Барбовичу присоединилась сформированная на Дону бригада Чеснокова (Клястицкий и Мариупольский гусарские и Чугуевский уланский полки). Очевидец оставил красочное описание этой 3-тысячной массы кавалерии: «Удивительно красивое зрелище представляли длинные цепи всадников различных полков со своими пестрыми флюгерами на пиках, тянувшихся вдоль полотна железной дороги».

Донское командование считало впоследствии это решение Кутепова роковым для Донской армии. «Движение Донских корпусов не только запоздало по времени, но и вообще было невыполнимо: от расстроенных отходом Донских корпусов было невозможно требовать выполнения своеобразного «шассе круазе» с Добровольческим корпусом, да еще притом посредством флангового марша по отношению к наступавшему противнику», — писал И.Оприц.

9(22) марта три Донских корпуса заняли Ильскую и Абинскую и теснились к Крымской, которая была забита «добровольцами», идущими к Тоннельной. 1-я Донская дивизия вопреки логике получила 9(22) марта приказ идти на Тамань.

Отступавшие донцы были «облеплены» «зелеными», которые уговаривали казаков переходить к ним. В Смоленской к «зеленым» чуть было не ушли 4-я и 5-я конные бригады 2-го Донского корпуса, который теперь возглавлял генерал А.М. Сутулов. Но когда армия прошла, бригады все же двинулись за ней, оставив у «зеленых» 500 человек с оружием. В Холмской ушел к «зеленым» Черкасский полк.

10(23) марта авангард 1-й Донской дивизии (Атаманский полк, 6-я сотня лейб-казаков и эскадрон лейб-гвардии Конно-гренадерского полка) занял Анапу, но дальше на Тамань путь был закрыт.

11(24) марта Анапа была атакована красными (78 и 79 стрелковые полки и 16-я кавалерийская дивизия), и 1-я Донская дивизия, потеряв 44 казака, отошла к Тоннельной. Красные хвастливо заявляли, что уничтожили весь Атаманский полк.

Сбившуюся вместе боеспособную конницу генерал Драгомиров предлагал собрать в кулак и бросить в рейд по красным тылам, чтобы она, пройдя Кубань и Дон, вышла к Крымскому полуострову с севера, со стороны Перекопа. Все эти планы остались неисполненными.

«11-го марта Добровольческий корпус, два Донских и присоединившаяся к ним Кубанская дивизия… сосредоточились в районе Крымской, направляясь всей массой на Новороссийск. Катастрофа становилась неизбежной и неотвратимой», — подвел итог Деникин.

«Добровольцы» (корниловцы и алексеевцы) заняли фронт от Тоннельной до Абрау-Дюрсо. Вдоль железной дороги развернулись донцы. Штаб Донской армии все еще торчал в Крымской.

Пристань цементного завода в Новороссийске

В ночь с 11 на 12 (24-25) марта в Новороссийске у пристани вблизи цементного завода стал поезд Деникина, охраняемый английским караулом. 12(25) марта рядом с поездом Деникина остановился поезд Донского Атамана, охраняемый юнкерами и атаманским конвоем. В 9 утра на бронепоезде подъехал Сидорин.

Около пароходов были сооружены баррикады, охраняемые «добровольческими» караулами с пулеметами. Настроение «добровольцев» было очевидно: «Русские части лучше сохранились, чем казаки… Казаки же в большинстве случаев потеряли свои формирования, дисциплину и митинговали. Они явно выразили враждебность главному командованию, и вполне понятно, что командование не желало ввозить заразу в Крым».

Для руководства эвакуацией Деникиным была создана особая комиссия во главе с «почтенным генералом» Вязьмитиновым. Сидорин тоже назначил эвакуационную комиссию в составе инспектора донской артиллерии генерала Майделя, двух генералов И.Т. и К.Т. Калиновских и полковника генерального штаба Добрынина. Но «добровольческие» караулы слушались только генерала Кутепова…

Сам Деникин, на которого готовилось покушение, охранялся англичанами. Но Сидорин действовал согласно субординации.

Очевидцы сохранили содержание переговоров между Деникиным и донским командованием 12(25) марта.

Деникин: Обстановка, как вы знаете, серьезная. Противник уже подходит к Абрау-Дюрсо. Наши арьергарды оказывают слабое сопротивление. Судов на рейде мало. Правда, англичане обещали, что вот-вот должны прибыть четыре корабля. Но мы должны рассчитывать на худшее и иметь в виду, что можем вывести только всех боеспособных и тех, кому грозит неминуемая расправа большевиков. Скажите мне, сколько у вас офицеров, которых нужно вывезти.

Сидорин: Около пяти тысяч.

Деникин: Ну, с этим мы справимся, а вот все части Донской армии, конечно, погрузить будет трудно, особенно, если своевременно не подойдут транспорты.

Сидорин: Но почему же пароходы занимаются добровольцами? Следуя к вам, я лично видел добровольческие караулы у пароходов.

Деникин: Будьте спокойны, пароходы будут распределены по справедливости – равномерно.

Прибывший в Новороссийск штаб Донской армии в первую очередь доложил Сидорину, что все пароходы уже заняты «добровольцами». Сидорин с чинами своего штаба отправился к генералу Романовскому. Тот подтвердил: «Да, но будут еще корабли».

Затем на завтраке у Богаевского, где присутствовали Деникин и Романовский. Сидорин снова (довольно грубо) говорил о транспортах, о погрузке. Раздраженный Деникин ушел с завтрака к себе в поезд.

Все это время добровольцы грузили на английский броненосец «Ганновер» артиллерию и имущество, а на пароход «Владимир» — своих раненых.

1-я Донская дивизия в это время вела бой у Малого Тоннеля, отбивая конницу 8-й армии красных.

В 6 часов вечера на совещании у Деникина последним был оглашен список кораблей, которые подойдут. 4 предназначались «добровольцам», 4 – донцам, 1 – кубанцам. Еще 5 тысяч человек можно было погрузить на английские военные суда. Остальные должны были идти на Геленджик.

С вечера 12(25) марта Новороссийск стал заполняться донскими частями. К утру 13-го (26) он был забит донцами и калмыками. Но донская эвакуационная комиссия смогла «перехватить» лишь один пароход «Россия» на 4 тысячи человек.

Красных сдерживали корниловцы, алексеевцы и донская Сводно-Партизанская дивизия. 1-я Донская дивизия пришла в Новороссийск.

Деникин отдал приказ отправить в арьергард Донскую учебную бригаду генерала Карпова (юнкеров, стрелков и пулеметчиков), но Сидорин оставил в арьергарде «партизан».

Утром к Деникину пришел генерал Кутепов и доложил, что ночью надо покидать город, так как по слухам красная конница идет на Геленджик. Затем у Деникина снова побывали «донцы». Донской делегации Деникин ответил: «Господа, разве было

бы справедливо, если бы корабли в первую очередь были предоставлены тем, кто не желал сражаться, а добровольцы прикрывали бы их посадку на суда. Тем не менее, я делаю все возможное, чтобы вывезти и донцов».

Бой шел у Борисовки, в шести километрах к северо-востоку от Новороссийска. Белые бронепоезда и английский дредноут «Император Индии» артиллерией сдерживали наступление красных.

В Новороссийске скопилось до 100 тысяч войск. Англичане высадили десант – шотландцев с пулеметами. Здесь же были танки. Но вся эта масса войск, теснимая втрое слабейшим противником (на Новороссийск наступала 8-я армия, 9-я отстала у Екатеринодара, конница Буденного свернула на Майкоп), не помышляла об обороне.

В арьергарде оставались лучшие части – корниловцы, алексеевцы, «партизаны», регулярная кавалерия. Но как вспоминал мариупольский гусар Л. Шишков, «занятие позиции было лишь обозначено слабыми частями, не объединенными единым командованием; достаточных сил в распоряжении генерала Барбовича, начальника обороны северного сектора Новороссийска, не было, — все, что с утра попало в боевую линию, стремилось грузиться и помимо разрешения начальства». Начальник Сводно-Партизанской дивизии полковник Ясевич, не получая директив и ориентировки, отправил в Корниловскую дивизию капитана Корева. Тот вернулся и доложил, что Корниловская дивизия «уже ушла в Новороссийск, и в данную минуту снимаются последние заставы».

Итак, в Новороссийск пришли корниловцы и алексеевцы и в 6 вечера начали погрузку.

Рядом ждала погрузки 1-я Донская дивизия, но обещанный пароход не подходил. Из всей дивизии в 3500 человек позже удалось погрузить на шхуну «Дунай» и отправить 450 офицеров и казаков лейб-гвардии казачьего полка и 312 лейб-гвардии Атаманского.

Пришедший в ярость Сидорин отправился с генералом Дьяковым к Деникину, у которого как раз был генерал Хольман. Разыгралась следующая сцена:

Сидорин: Я требую от вас прямого и честного ответа, будет ли дивизия Дьякова перевезена?

Деникин: Я вам ничего гарантировать не могу. Ваши части не желают сражаться, чтобы выиграть время. При таких условиях обещать ничего нельзя.

Сидорин: Однако для Добровольческого корпуса у вас нашлись суда. Добровольцы готовы к отплытию, а моя армия брошена. Это предательство и подлость! Вы всегда меня обманывали и предавали донцов.

Хольман: Успокойтесь, генерал. Разве можно так разговаривать с Главнокомандующим? Успокойтесь, я переговорю с адмиралом Сеймуром, и уверен, он все сделает, чтобы вывезти вашу дивизию.

Сидорин (Дьякову): Вы слышали, я ничего не могу добиться от этого генерала! Садитесь на коней и пробивайтесь в Геленджик…

В 7 часов вечера регулярная кавалерия снялась с позиций и, оставив разъезды, пошла в Новороссийск, куда прибыла в 10 вечера.

До 17 часов вела огонь прямо под стенами города артиллерия Сводно-партизанской дивизии. Затем «партизаны» пошли в Новороссийск, но погрузиться не смогли.

В сумерках штабы Добровольческого корпуса и Донской армии погрузились на пароход «Цесаревич Георгий». «На берегу и в городе, забитом толпами людей и массой лошадей, брошенных на произвол судьбы, царил кошмар, описывать который мы не будем, ибо он достаточно хорошо известен», — писал И. Оприц.

Утром 14(27) марта штабы были в Феодосии. 15(28) марта здесь, в гостинице «Астория» на совещании подсчитали, что «добровольцев» вывезено 35 тысяч (напомним, что на фронте их было 10 тысяч) со всеми пулеметами и несколькими орудиями, вывезены «все добровольческие тыловые учреждения с персоналом и имуществом». Донцов вывезли10 тысяч без лошадей.

Красные 14(27) марта ворвались в Новороссийск. Первыми шли перешедшие на сторону Советов кубанцы. Командарм И. Уборевич докладывал: «Город был захвачен лихим налетом кавалерийской дивизии Екимова. Около 9 часов в город вошли пять дивизий 8 и 9 армий… Начальника кавалерийской дивизии Екимова за личный подвиг наградил своим орденом Красного Знамени».

В Новороссийске красные взяли 22 тысячи пленных.

Виновником сдачи такого количества войск и виновником всей Новороссийской катастрофы донцы считали Деникина. Они писали, что передача эвакуации в руки Кутепова заранее выразила «решение вывоза Добровольческого корпуса за счет Донской армии и обречение последней на ускоренное и полное разложение».

Если позицию Кутепова донцы соглашались «до некоторой степени» оправдать – тот заботился исключительно о своем корпусе, «то позиция Главнокомандующего такого извинения не имеет».

«Генерал Деникин возлагает вину за невывоз Донских корпусов на Командующего Донской армией генерала Сидорина, потерявшего всякий командный авторитет и долго сомневавшегося в желании рядового казачества идти в Крым, — писал Оприц. – Однако, после доклада генерала Сидорина 5 марта о результате совещания донских начальников, постановивших идти в Крым, хотя бы и через Тамань, места для такого сомнения уже быть не могло.

Потеря генералом Сидориным командного авторитета выяснилось за много дней до 12 марта, и ничего не мешало генералу Деникину просить Донского Атамана своевременно заменить генерала Сидорина другим донцом (генералы Гусельщиков, Абрамов, Секретев)».

«Добровольцы» во всем винили самих казаков. С. Мамонтов писал: «И донцы, и кубанцы заявили, что ехать в Крым они не желают. Собственно, они сами не знали, чего они хотят… Казакам было приказано генералом Деникиным отходить на Тамань, откуда их вместе с лошадьми и имуществом легко было перевезти в Керчь. Казаки на Тамань не пошли, а пошли частью в Грузию, а частью в Новороссийск, где дезорганизовали транспорт и заполнили набережные. Там они вдруг захотели ехать в Крым».

Взаимные обвинения такие, как будто дело необходимо было решить в один день.

Имея 100 тысяч бойцов и занимая прекрасные позиции под Новороссийском, белое командование могло продержаться хотя бы еще неделю и за несколько рейсов (от Новороссийска до Евпатории пароходы шли 6 часов) перевезти из Новороссийска в Крым всех желающих.

Как считал начальник арьергарда, он же начальник Сводно-Партизанской дивизии, «спешная последняя погрузка 13 марта не вызывалась реальной обстановкой на фронте, которая мне, как отходившему последним, была очевидна. Никаких значительных сил не наступало… При наличии хотя бы слабой попытки к управлению со стороны генерала Кутепова или Барбовича ничего бы не стоило удержать Новороссийск еще два-три дня, указав только линию арьергардных боев и участки для тех частей, которые все равно не имели транспортных средств. К сожалению, ни генерал Кутепов, ни генерал Барбович не только не искали связи со своими частями, но даже отвернулись от меня, так как ни тот, ни другой не ответили, кто у меня справа и слева и какой план действий ими намечен… Между тем, не будь этого обмана, то есть знай я, что судов для дивизии нет, я остался бы с дивизией в Кирилловке и, безусловно, продержался бы весь день 14 марта, если бы при мне остались бронепоезда».

Свой последний бой Сводно-Партизанская дивизия дала уже у Кабардинки, после Новороссийской катастрофы. Остатки ее были подобраны английскими и французскими кораблями.

Но настроя высшего командования на оборону не было…

И главное – не принимаются во внимание ресурсы Крыма и перспективы борьбы, как их видели «добровольцы».

Планировалось оставить казаков на их родной территории. Такое количество пленных красные не могли расстрелять или даже рассадить по лагерям. Более того, ВЦИК по просьбе Съезда трудовых казаков объявил амнистию всем трудовым казакам в белом лагере, попавшим туда по мобилизации.

Белое командование твердо знало, что амнистия, объявленная государством, — одно, а личные счеты, которые должны неизбежно проявиться в станицах между побежденными и новоявленными победителями, — другое. Оставленные на побережье казаки, амнистированные большевиками, должны были неизбежно восстать. Вот тогда из Крыма и должны были появиться сохранившиеся «добровольцы».

Но эта идея не была в должной степени проработана. Донской офицер И. Савченко вспоминал: «Добровольческая армия… даже не успела оставить секретного явочного пункта, куда бы мы, пленные, могли явиться за получением директив и указаний».

Участь брошенных в Новороссийске частей была печальна. Вот что записал в своем дневнике один из офицеров Сводно-Партизанской дивизии: «Узнали, что все, кто не мог погрузиться, пошли на Геленджик, но у Кабардинки дорогу перерезали зеленые в таком месте, где развернуться не было возможности. Шесть раз наши ходили в атаку, но безрезультатно. Одна сотня с пулеметом держала 20000 армию. Некоторые бросились на лошадях в море. Их подобрали французские военные суда. Сзади шли красные. Остальные разбрелись, кто куда, по горам, с тем, чтобы или попасть к зеленым или погибнуть голодной смертью».

Та же участь постигла остатки лейб-гвардии Атаманского полка, которые из Новороссийска двинулись на Туапсе, но в пути под Кабардинкой были смяты отступающими черкесами и потеряли 300 казаков и 18 офицеров. Подъесаул Широков застрелился. Старший офицер полка есаул Л.В. Васильев прямо на лошади бросился в море, за ним последовали есаул Иванов, подъесаул Божков. Сотник Щепелев договорился о сдаче уцелевших. В плен попали есаулы Рудаков, Клевцов (потеряв пенсне) и П. Лосев.

«Богохульная ругань красных, выуживание из нашей толпы калмыков и подозреваемых в том, что они офицеры, и расстрелы их на месте производили очень тяжелое впечатление», — вспоминал П. Лосев, попавший потом в Красную Армию и перебежавший к полякам.

Рядовые атаманцы были записаны в Красную армию. 1-я сотня полка в полном составе стала 3-й сотней одного из красных дивизионов, казаки других пяти сотен были расписаны в пехотные роты.

На пристани в Новороссийске была брошена Донская пластунская бригада. Начальник бригады, полковник А.С. Кострюков, застрелился перед строем.

Генерал Гусельщиков, бросив остальные части своего корпуса, явился на пристань с Гундоровским полком. С парохода «Николай» некий штаб-офицер объявил: «Вашему полку направление походным порядком на Туапсе». После долгих препирательств генерал Гусельщиков заявил, что «если полк не будет погружен, то пароход от пристани не отойдет, а будет потоплен вместе со штабом. Офицер согласился. Немедленно был спущен трап, и полк, бросая на берегу оседланных лошадей, стал грузиться на пароход».

Погрузка закончилась на рассвете. Пароход отходил под огнем большевиков. «Много бросалось вплавь за пароходом, но подбитые большевиками тонули на наших глазах», — вспоминал очевидец.

Многие из брошенных на берегу казаков, не откладывая дела в долгий ящик, стали проситься в Красную армию, части которой вступали в Новороссийск. Сразу же вступили в переговоры по этому поводу с 21-й стрелковой дивизией красных казаки 7-го Донского полка «Молодой армии». 13 младших офицеров и 170 казаков этого полка были зачислены в красную армию и сведены в два эскадрона во главе со своими же офицерами.

4-й Донской корпус все это время отступал через станицу Бакинскую на Саратовскую. Причем донцы 79-го и 80-го конных полков были в своем репертуаре. «У казаков этих полков видели серебряные деньги в брезентовых мешочках, говорят, что они на мосту «грабанули» застрявшие в заторе повозки Кубанского Казначейства, чтобы оно «не досталось красным»».

В станице Саратовской корпус соединился с Кубанской армией.

Генерал Шкуро предлагал отойти в «богатый хлебом Майкопский район», но совещание старших начальников решило идти к побережью, на Туапсе.

Проделав тяжелый поход по шоссе и потеряв много лошадей, кубанцы и донцы вышли к Туапсе, где всех спешенных и больных погрузили на пароход «Тигр» и 19 марта (1 апреля) отправили в Крым.

Всего в Туапсе собралось 57 тысяч донских и кубанских казаков. Большую часть казаков здесь составляли кубанцы. «…Мы как бы растворились в море кубанцев», — вспоминал Голубинцев 5 . Красные здесь не напирали, и казаки на побережье получили почти месячную передышку. Фактически еще месяц после оставления Новороссийска более 50 тысяч боеспособных казаков держали оборону неподалеку от города, но так и не были переброшены в Крым.

После Новороссийской катастрофы судьба Донской армии была предрешена.

22 марта (4 апреля) генерал Деникин оставил свой пост. «Самоупразднение Главнокомандующего и его штаба в решающий момент Новороссийской эпопеи, в условиях последующей катастрофы, не могли не уронить авторитета генерала Деникина, уже подорванного зимними неудачами Юга… Среди кубанцев и донцов он пал бесповоротно», — писал И.Н. Оприц. Принявший командование генерал Врангель нашел, что «войска за многомесячное беспорядочное отступление вышли из рук начальников. Пьянство, самоуправство, грабежи и даже убийства стали обычным явлением в местах стоянок большинства частей.

Развал достиг и верхов армии».

Генерал Слащев подтверждал: «Это была не армия, а банда».

Казаки, оставшись без лошадей, были настроены мрачно. «Если нас назначат в пехоту, уйдем к красным», — говорили они. Войска бедствовали. «Переменить белья не на что… купить стоит 10 тысяч пара. Таких денег у нас нет», записал в дневнике один из офицеров. Он же отмечал впоследствии, что бывают случаи битья казаков офицерами.

Одним из первых своих приказов «бесконечное количество войсковых частей» Врангель свел в три корпуса: корпус Кутепова из частей Добровольческого корпуса, корпус Слащева из «добровольческих» частей ранее отошедших в Крым с территории Украины, а «донские части должны были составить Донской корпус».

24 марта (6 апреля) 1920 года из частей Донской армии, вывезенных в Крым, был сформирован Отдельный Донской корпус. Командиром корпуса оставался Сидорин, начальником штаба – Кельчевский.

Впрочем, вскоре Добровольческое командование, с целью безоговорочного подчинения себе казаков, спровоцировало конфликт и отдало руководство донского корпуса под суд…

Ген. Голубинцев. Русская Вандея. Очерк гражданской войны на Дону. 1917-1920. Мюнхен. 1959. С.154.

Мамонтов С. Походы и кони//Дон. 1994. № 1. С.95.

Директивы командования фронтов Красной Армии. Т.2.М. 1972. С.497.

Городовиков О.И. Воспоминания. М. 1957. С.100.

Оприц И.Н. Лейб-гвардии казачий Е.В. полк в годы революции и гражданской войны. 1917-1920. Париж. 1939. С.284.

Дедов И.И. В сабельных походах. Ростов-на-Дону. 1989. С.155.

Оприц И.Н. Указ. соч. С.277.

Цит. по: Бугураев М. По поводу рейда ген. Павлова//Родимый край. № 36. 1961. С. 8.

Падалкин А. Дополнение к труду Е. Ковалева // Родимый край. 1960. № 31. С.11.

Его же. памяти генерала Ивана Даниловича Попова // Родимый край. 1971. № 95. С.43.

Ген. Голубинцев Указ. соч. С.154-155.

Там же. С.155.

Там же. С.157.

Ротова О. Воспоминания//Донская армия в борьбе с большевиками. М. 2004. С.85.

Гордеев А.А. История казаков. Ч.4. М.1993. С.331.

Там же.

Там же. С.329.

Там же. С. 331.

Падалкин А. Новороссийск – апрель 1920 год// Родимый край. 1972. № 98. С. 19.

автора Исмагилов Анвар Айдарович

Катастрофа А город подумал – печенье везут… (Из детской пародии) Осенний вечер упал с неба на городок, как верблюжье одеяло. Было холодно и ветрено. Шёл мелкий липкий дождь, обволакивающий всё вокруг и проникающий в душу. Вот-вот должны были начаться заморозки. Мы с братом

19. Катастрофа…

Из книги Музей живого письменника, або моя довга дорога в ринок автора Дрозд Владимир Григорьевич

Катастрофа

Из книги Эпоха и личность. Физики. Очерки и воспоминания автора Фейнберг Евгений Львович

Катастрофа Смерть Сталина, хрущевская «оттепель» изменили и жизнь в стране, и самоощущение Ландау. Теперь из раскрытых архивов мы знаем, что Ландау, подобно миллионам других, все равно оставался под бдительным наблюдением «органов». Опубликованы донесения о

Катастрофа

Из книги автора

Катастрофа Мы были в своих убежищах далеко за линией фронта. Однажды утром меня окликнул взволнованный командир:- Эй, Кариус, взгляни-ка - совсем как в кино! Подумать только!Только что экипированная полевая дивизия люфтваффе прошла мимо нашего расположения по пути на

Катастрофа

Из книги Лев Толстой: Бегство из рая автора Басинский Павел Валерьевич

Катастрофа Если последовательно читать все свидетельства яснополянской жизни после 22 июня 1910 года, можно повредиться умом. Полгода «команде Черткова» вместе с Толстым удавалось скрывать существование тайного завещания, которое лишало семью прав на литературное

Кутепов на месте убитого Маркова. Военный губернатор, командир бригады, корпуса. На Москву. Новороссийская катастрофа

Из книги Генерал Кутепов автора Рыбас Святослав Юрьевич

Кутепов на месте убитого Маркова. Военный губернатор, командир бригады, корпуса. На Москву. Новороссийская катастрофа Из Ростова добровольцы выступили в свой второй Кубанский поход. Первый Кубанский, он же Ледяной, уходил в историю. Против них было около ста тысяч штыков

НОВОРОССИЙСКАЯ БАЛЛАДА

Из книги У самого Черного моря. Книга II автора Авдеев Михаил Васильевич

НОВОРОССИЙСКАЯ БАЛЛАДА Черные дни «Голубой линии» И вот, кажется, настал наш звездный день, Новороссийск! В темные ночи, окутывавшие тогда твои побережья и горы, как считали мы часы и минуты до этого часа «икс». Слишком долго пришлось ожидать его. И вот он пришел… На

Приложение 9 НОВОРОССИЙСКАЯ ДЕСАНТНАЯ ОПЕРАЦИЯ

Из книги Морские десантные операции Вооруженных сил СССР. Морская пехота в довоенный период и в годы Великой Отечественной войны. 1918–1945 автора Жуматий Владимир Иванович

Приложение 9 НОВОРОССИЙСКАЯ ДЕСАНТНАЯ ОПЕРАЦИЯ Операция войск 18-й армии СКФ и сил Черноморского флота, проведенная 9–16 сентября 1943 г. с целью освободить город и порт Новороссийск.Замыслом Новороссийской десантной операции предусматривалось нанести с трех сторон

Новороссийская операция

Из книги Полководец автора Карпов Владимир Васильевич

Новороссийская операция В ночь с 8 на 9 сентября 1943 года генерал Петров выехал на свой наблюдательный пункт. Он был оборудован в районе горы Дооб. Неподалеку от него находился НП командующего Черноморским флотом, а еще несколько южнее – НП командующего 18-й армией. Близость

Катастрофа в Москве и катастрофа при Клушине

Из книги 1612. Все было не так! автора Винтер Дмитрий Францович

Катастрофа в Москве и катастрофа при Клушине После освобождения Москвы от «тушинской» блокады в столице одни за другими шли торжества, пиры и т. д. В. Козляков отмечает, что Шуйский всячески ублажал «немцев», т. е. шведов, тогда как героизм своих считался делом само собой

НОВОРОССИЙСКАЯ ДЕСАНТНАЯ ОПЕРАЦИЯ

Из книги Марш на Кавказ. Битва за нефть 1942-1943 гг. автора Тике Вильгельм

НОВОРОССИЙСКАЯ ДЕСАНТНАЯ ОПЕРАЦИЯ Новый план Сталина - Немецкие военно-морские силы на Черном море - Советский десант у Озерейки и на «Малой земле» - Вспомогательный десант одерживает большой успех - Бои за Новороссийск и за Мысхако - Действия немецких подводных

XXVIII НОВОРОССИЙСКАЯ КАТАСТРОФА

Из книги Русская Вандея автора Калинин Иван Михайлович

XXVIII НОВОРОССИЙСКАЯ КАТАСТРОФА В то время, как всевеликое блуждало по кубанским станицам, в Новороссийске свили себе безопасное гнездышко «единонеделимцы».В феврале сюда беспрерывно приходили поезда. Все, что имело отношение к великой и неделимой, спешно эвакуировалось

НОВОРОССИЙСКАЯ УЛИЦА

Из книги Петербург в названиях улиц. Происхождение названий улиц и проспектов, рек и каналов, мостов и островов автора Ерофеев Алексей

НОВОРОССИЙСКАЯ УЛИЦА С 1833 по 1917 годы здесь проходила граница города, а по границе шла Новая Граничная дорога, с 1849 года – Граничная улица, которая начиналась от стыка Большого Сампсониевского проспекта и Выборгского шоссе (проспект Энгельса), проходила вдоль территории

Кубано-новороссийская операция 1920

Из книги Большая Советская Энциклопедия (КУ) автора БСЭ

ФАКТЫ: ЭКОЛОГИЧЕСКАЯ КАТАСТРОФА НАСТОЯЩАЯ СТОИМОСТЬ ГОВЯДИНЫ - ЭКОЛОГИЧЕСКАЯ КАТАСТРОФА

Из книги автора

ФАКТЫ: ЭКОЛОГИЧЕСКАЯ КАТАСТРОФА НАСТОЯЩАЯ СТОИМОСТЬ ГОВЯДИНЫ - ЭКОЛОГИЧЕСКАЯ КАТАСТРОФА Скотоводство и производство мяса являются главной угрозой окружающей среде. Они являются основной причиной вырубки лесов, эрозии почвы и опустынивания, дефицита воды и ее