Проблема (ир)рациональности в философии

Проблема (ир)рациональности в философии

Проблема рационального и иррационального является одной из важнейших проблем философии с самого момента возникновения последней, ибо что есть философия, как не раздумье над устроением человека, в своей основе он иррационален, следовательно, непознаваем и непредсказуем; рациональны ли наши средства познания бытия, или проникнуть в бытийственные глубины можно только с помощью интуиции, озарения и т. п.

Как нет единого без многого, бытия без небытия, левого без правого, дня без ночи, мужского без женского, так нет в философии рационального без иррационального. Пренебрежение или сознательное отвержение рационального или же иррационального пластов бытия приводит к поистине трагическим последствиям -- возникает не просто неверная теоретическая схема, обедняющая действительность, но формируется заведомо ложное представление об универсуме и положении человека в нем

Все вышесказанное призвано показать, с одной стороны, насколько важна роль истинного философского понимания действительности, с другой,-- что это истинное понимание не может быть достигнуто без таких одинаково важных и равноценных по значимости категорий, как рациональное и иррациональное.

Для начала -- самое общее определение рационального и иррационального. Рациональное -- это логически обоснованное, теоретически осознанное, систематизированное универсальное знание предмета, нечто «в масштабе разграничивания».

Иррациональное имеет два смысла.

В первом смысле иррациональное таково, что вполне может быть рационализировано. Практически это есть объект познания, который поначалу предстает как искомое, неизвестное, непознанное. В процессе познания субъект превращает его в логически выраженное, всеобщее знание. Взаимозависимость рационального и иррационального как еще-нерационального достаточно ясна. Субъект познания стоит перед проблемой, которая поначалу скрыта от него под иррациональным. Используя имеющиеся в его арсенале средства познания, он овладевает непознанным, превращая в познанное. Еще-не-рациональное становится рациональным, т. е. абстрактным, логически и понятийно выраженным, короче -- познанным объектом. философия рационализм разум познание

Наличие рационального знания признается как рационалистами, так и иррационалистами. Отрицание его привело бы к самым абсурдным последствиям -- абсолютная разобщенность людей, не имеющих никаких точек соприкосновения в духовной и материальной деятельности, к полной анархии и хаосу.

Но отношение рационализма и иррационализма к рациональному знанию совершенно различно. Рационалист убежден, что, получив рациональное знание о предмете, он тем самым познал его подлинную сущность. Иное в иррационализме. Иррационалист заявляет, что рациональное знание не дает и в принципе не способно дать знание сущности предмета в целом, оно скользит по поверхности и служит исключительно для целей ориентации человека в окружающей среде. Так, компас в руках путника совершенно необходимая вещь, если путник идет по неизвестной местности в определенную сторону, а не праздно шатается в воскресный день по аллеям парка. Но разве компас может дать нам описание и характеристику местности? Так и абстрактное рефлективное знание -- поводырь в мире, знакомом ему исключительно в самых приблизительных чертах.

Короче: рациональное знание возможно лишь относительно мира явлений, вещь сама по себе ему недоступна. Познаваемый мир расщеплен на субъективное и объективное. Формой объекта являются время, пространство, причинность; законом для него является закон основания в различных ипостасях. Но -- главное -- все это суть формы субъекта, которые он в процессе познания накидывает на познаваемые объекты, к подлинной действительности они не имеют никакого отношения. Время, пространство, закон достаточного основания -- формы нашего рационального знания и феноменального мира, а не свойства вещей самих по себе. Следовательно, мы всегда познаем только содержание нашего сознания и потому рационально познанный мир есть представление. Это отнюдь не означает, что он не реален. Мир в пространстве и времени реален, но это эмпирическая реальность, не имеющая точек соприкосновения с подлинным бытием.

Итак, мир явлений рационален, ибо в нем с жесткой необходимостью действует закон достаточного основания, причинность и т. п. Соответственно рационально познаваем: рассудок, разум, понятия, суждения и все прочие средства рационального познания задействованные Шопенгауэром для познания наглядного мира. Рационалист не может не согласиться со всеми этими положениями немецкого философа, но с оговоркой: благодаря всем этим средствам рационального познания мы также познаем и само бытие. Иррационалист категорически возражает, ибо для него мир вещей самих по себе иррационален не в первом смысле слова, но во втором.

Второй смысл иррационального состоит в том, что это иррациональное признается в его абсолютном значении -- иррациональное-само-по-себе: то, что в принципе не познаваемо никем и никогда. Для Шопенгауэра таким иррациональным является вещь сама по себе -- воля. Воля -- вне пространства и времени, вне причины и необходимости. Воля -- слепое влечение, темный, глухой порыв, она едина, в ней субъект и объект есть одно, а именно -- воля.

Здесь пути рационалиста и иррационалиста полностью расходятся. Взаимозависимость рационального и иррационального как еще-не-рационального уступает место противоборству рационального и иррационального-самого-по-себе.

Начинается это противоборство с прямо противоположного толкования роли и места разума в познании. В иррационализме разум, который дает рациональное знание о феноменальном мире, признается бесполезным, беспомощным для познания мира вещей самих по себе. Для рационалиста же разум -- высший орган познания, «высшее апелляционное судилище». Чтобы утвердить эту роль разума, пишет Шопенгауэр, послекантовские философы даже прибегали к недобросовестной жалкой уловке: слово «Vernunft» («разум»), заявляют они, происходит от слова «vernehmen» («слышать»), следовательно, разум есть способность слышать так называемое сверхчувственное.

Конечно, соглашается Шопенгауэр, «Vernunft» происходит от «vcrnehmcn», но лишь потому, что человек в отличие от животного может не только слышать, но и разуметь, однако разуметь «не то, что происходит в Тучекукуевске, а что один разумный человек говорит другому: вот что он разумеет, и способность к этому называется разумом». «Для Шопенгауэра разум жестко ограничен одной функцией -- функцией абстрагирования, и он, поэтому в значимости уступает даже рассудку: разум способен лишь образовывать абстрактные понятия, тогда как рассудок непосредственно связан с наглядным миром. Рассудок собирает в живом опыте материал для разума, на долю которого выпадает лишь простая работа абстрагирования, обобщения, классификации. Рассудок интуитивно и бессознательно без всякой рефлексии перерабатывает ощущения и преобразовывает их в соответствии с законом достаточного основания в формах времени, пространства, причинности. Только от рассудка, утверждает немецкий философ, зависит интуиция внешнего мира, потому «рассудок видит, рассудок слышит, прочее глухо и слепо».

На первый взгляд может показаться, что Шопенгауэр просто поменял местами рассудок и разум в пику столь нелюбимой им немецкой классической философии. Нет, ведь как бы ни был хорош рассудок, он познает исключительно феноменальный мир, не имея ни малейшей возможности проникнуть в мир вещей самих по себе. Традиция же немецкой классической философии состоит в признании разума как высочайшей способности познания подлинного бытия.

Лжефилософы, заявляет Шопенгауэр, приходят к нелепому выводу, будто разум есть способность, по самой своей сущности предназначенная для вещей по ту сторону всякого опыта, т. е. для метафизики, и непосредственно познает последние основания всякого бытия. Если бы господа эти, говорит Шопенгауэр, вместо того чтобы обоготворить свой разум, «пожелали им воспользоваться», то давно бы поняли, что если бы человек благодаря особому органу для разрешения загадки мира -- разуму -- носил в себе врожденную и только в развитии нуждающуюся метафизику, то по вопросам метафизики царило бы такое же полное согласие, как относительно истин арифметики. Тогда на земле не существовало бы такого разнообразия религий и философий, «напротив, тогда на всякого, кто расходился бы с остальными в религиозных или философских воззрениях, тотчас должны были бы смотреть как на человека, который не совсем в своем уме».

Итак, началом и человека, и бытия является иррациональная, т.е. непознаваемая, непостижимая воля. Воля как ядро подлинного бытия -- это мощный, неутомимый, темный порыв, образующий подпочву нашего сознания. Это все, что мы можем знать о воле -- безудержное, неотвратимое желание быть, желание, не имеющее никакой причины, никакого объяснения. Есть -- и все!

Здесь я хотела бы сделать небольшое отступление и задаться вопросом: почему один философ становится рационалистом, другой -- иррационалистом? Думаю, причину следует искать в особенностях духовно-психической конституции мыслителя. Философия -- это, прежде всего, мировоззрение, в сокровенной глубине своей обусловленное первичной интуицией философа, т. е. чем-то далее необъяснимым, должным быть принятым как факт. Кто-то тяготеет к строгим, рациональным формам познания мира, бытия, и сам мир воспринимает как рационально организованный. Рационалистически настроенный мыслитель строит картину мира упорядоченного, закономерного, целесообразного с мелкими вкраплениями иррационального, которое под мощным воздействием разума в конечном счете рационализируется.

Иррационалистически настроенный мыслитель убежден, что в основу бытия заложены иррациональные силы, ускользающие от рационального познания Однако глубокий мыслитель не может просто остановиться перед непостижимым и всю страсть души отдает стремлению -- не познать, но предельно близко подойти к тайне бытия. Платон, Кьеркегор и Шопенгауэр -- философы, для которых иррациональное в бытии было тревожной, мучающей их загадкой, не дающей им ни минуты покоя еще и потому, что сама философия для них -- не ученое занятие, но именно любовь к мудрости, заноза в сердце, боль души.

Итак, основой мира, силой, управляющей как ноуменальным, так и феноменальным мирами, по Шопенгауэру, является иррациональная воля -- темная и бессознательная. Воля в неудержимом порыве, столь же иррациональном, необъяснимом, как она сама, создаст мир представлений. Воля как бессознательная сила не знает, почему она хочет реализоваться, объективироваться в мире представлений, но, глядя в феноменальный мир, как в зеркало, знает, чего она хочет,-- оказывается, предмет ее бессознательного хотения «не что иное, как этот мир, жизнь, именно такая, как она есть. Мы назвали поэтому,-- пишет немецкий философ,-- мир явлений зеркалом воли, ее объектностью, и так как то, чего хочет воля, всегда есть жизнь, то все равно, сказать ли просто воля или воля к жизни: последнее только плеоназм».

Поскольку жизнь создает темная, мрачная, слепая воля в столь же безудержном, сколь и бессознательном порыве, то и ждать от этой жизни чего-либо хорошего -- дело безнадежное. Зрячая воля, с горечью констатирует немецкий философ, никогда не сотворила бы тот мир, который мы видим вокруг себя,-- со всеми его трагедиями, ужасами, страданиями. Только слепая воля могла построить жизнь, обремененную вечной заботой, страхом, нуждой, тоской и скукой.

Жизнь -- это «несчастное, темное, трудное и скорбное положение». «И этот мир,-- пишет Шопенгауэр,-- эту сутолоку измученных и истерзанных существ, которые живут только тем, что пожирают друг друга; этот мир, где всякое хищное животное представляет собою живую могилу тысячи других и поддерживает свое существование целым рядом чужих мученических смертей; этот мир, где вместе с познанием возрастает и способность чувствовать горе,-- способность, которая поэтому в человеке достигает своей высшей степени, и тем высшей, чем он интеллигентнее,-- этот мир хотели приспособить к лейбницевской системе оптимизма и демонстрировать его как лучший из возможных миров. Нелепость вопиющая!..»

Итак, воля хочет быть объективированной, и потому создает жизнь, а мы оказываемся несчастными заложниками темной воли. Она в слепом порыве самореализации создает индивидуумов, с тем, чтобы тут же забыть о каждом из них, ибо все они для ее целей вполне взаимозаменяемы. Индивидуум, пишет Шопенгауэр, получает свою жизнь как подарок, приходит из ничто, в смерти своей несет утрату этого подарка и возвращается в ничто.

Поначалу, читая эти строки Шопенгауэра, невольно сравниваешь его с Кьеркегором, который отчаянно и страстно боролся за каждого отдельного, единичного, в то время как немецкий философ писал: не индивид, «только -- род -- вот чем дорожит природа и о сохранении чего она печется со всей серьезностью... Индивидуум же не имеет для нее никакой ценности».

Лишь спустя какое-то время становится понятным, что и Кьеркегор, и Шопенгауэр озабочены одним и тем же -- каждым отдельным человеком. То, что сначала воспринимается у Шопенгауэра как холодное равнодушное утверждение всенепременной истины, с которой нельзя бороться, на самом деле имело лишь внешнюю форму, за которой скрывалась мучительная мысль -- как обороть эту истину? Мыслитель не мог примириться с ролью человека в качестве жалкого раба слепой воли, с его неизбежным исчезновением в ничто. Конечность бытия человека -- вот основная забота и главная цель философствований Кьеркегора и Шопенгауэра. Оба были уязвлены фактом смерти и оба искали -- каждый по-своему -- выхода из тупика.

Слепая, иррациональная сила распоряжается нашей жизнью и нашей смертью, а мы бессильны что-либо сделать. Бессильны ли? Здесь на помощь Шопенгауэру приходит именно его иррационализм. Иррационалистически понятый человек -- это сознание, разум, интеллект. Смерть гасит сознание, следовательно, прекращается существование.

"Шопенгауэр пишет, что корень нашего существования лежит вне сознания, но само наше существование целиком лежит в сознании, существование без сознания не есть вообще для нас существование. Смерть гасит сознание. Но в человеке есть подлинное, неразрушимое, вечное -- воля. Именно благодаря иррациональному началу в человеке он неуничтожим! Вот смысл, цель, высочайшая задача философии Шопенгауэра: раскрыть перед человеком истинную его сущность и истинную сущность мира.

Человек, владеющий познанием сущности мира, «спокойно смотрел бы в лицо смерти, прилетающей на крылах времени, и видел бы в ней обманчивый мираж, бессильный призрак, пугающий слабых, но не имеющий власти над тем, кто знает, что он сам -- та воля, чьей объективацией, или отпечатком, служит весь мир; за кем, поэтому, во всякое время обеспечена жизнь, равно как и настоящее -- эта подлинная, единая форма проявления воли; кого, поэтому, не может страшить бесконечное прошлое или будущее, в которых ему не суждено быть, ибо он считает это прошлое и будущее пустым наваждением и пеленою Майи; кто поэтому столько же мало должен бояться смерти, как солнце -- ночи».

Таким образом, человек, будучи в природной цепи одним из звеньев проявления слепой, бессознательной воли, тем не менее, выбивается из этой цепи благодаря своей способности постичь сущность и смысл бытия.

Здесь, конечно, нельзя не задаться вопросом, на каком основании Шопенгауэр, столь убежденно говоривший о полной непроницаемости для человека мира, вдруг объявляет об «адекватном воспроизведении сущности мира». Оказывается, что как бы ни был иррационален ноуменальный мир, существуют три пути подхода к нему -- искусство, мистика и философия. Разговор об искусстве увел бы нас слишком в сторону, поговорим о мистике и философии.

Философия должна быть сообщаемым познанием, т. е. Рационализмом. Но рационализм -- лишь внешняя форма философии. Она использует понятия, универсальные категории для выражения общего знания, чтобы передать это знание другому. Но чтобы что-то передать, это что-то нужно получить. В философии это «что-то» -- истинное знание о подлинном мире. Мы уже знаем, как мистика получает это знание, знаем, почему мистическое знание непередаваемо. Но это же знание получает и философия, утверждает Шопенгауэр, но философия не книжная, вторичная, а глубинная, первичная, рожденная гением.

Гений в отличие от обыкновенного человека обладает таким избытком познавательной силы, способен на такое великое напряжение духовных сил, что освобождается на какое-то время от служения воле и проникает в глубины подлинного мира. Если для обыкновенного человека, говорит немецкий философ, познание служит фонарем, который освещает ему путь, то для гения оно -- солнце, которое озаряет мир. Благодаря мощи своего ума и интуиции гений схватывает суть универсума в его целостности, и он видит, что этот универсум -- сцена, арена, поле деятельности одной силы -- воли, безудержной, неразрушимой воли к жизни. В своем самопознании гений через я как микрокосм постигает весь макрокосм.

Важнейшее отличие философа-гения от ученого в том, что ученый наблюдает и познает отдельное явление, предмет феноменального мира, и остается на этом уровне -- уровне мира представлений. Философ от единичных и изолированных фактов опыта переходит к размышлению над опытом в его целокупности, над тем, что имеет место быть всегда, во всем, везде. Философ делает предметом своего наблюдения существенные и всеобщие явления, предоставляя частные, особенные, редкие, микроскопические или мимолетные явления физику, зоологу, историку и т. п. «Его занимают более важные вещи: целое и великое мира, его существенное, основные истины -- вот его высокая цель. Поэтому-то он не может в то же время заниматься частностями и мелочами; все равно, как тот, кто обозревает страну с вершины горы, не может в то же время исследовать и определять прозябающие в долине растения, а предоставляет это находящимся там ботаникам».

Отличие философа от ученого, по Шопенгауэру, обусловлено двумя важнейшими факторами -- чистым созерцанием и невероятной силы и глубины интуицией. Как рассудок на основе наглядных воззрений строит объективное знание о мире явлений, так гений на основе чистого созерцания и интуиции -- через размышления и рефлексию -- строит философское знание о ноуменальном мире. Поэтому философию следует сравнить с «непосредственным солнечным светом», а познание феноменального мира -- с «заимствованным отражением луны». В таинственные глубины мира, непостижимые и необъяснимые.

Философ должен свободно от всякой рефлексии с помощью чистого созерцания и интуиции постичь тайны бытия, а затем выразить и воспроизвести свое постижение ноуменального мира в рациональных понятиях. На первый взгляд, это тот же путь, которым идет рационалист -- через иррациональное к рациональному. Но это -- внешнее сходство, за которым скрывается глубокое различие.

Для рационалиста иррациональное есть момент преходящий, его рационализация -- дело времени и усилий познающего субъекта. Здесь вернее было бы сказать: не через иррациональное, а исходя из иррационального; приняв иррациональное как непознанный объект, как еще не решенную проблему и, использовав высшие познавательные способности, превратить его в познанное, решенное, рациональное. иррациональное -- сердцевина подлинного мира, а именно: воля, воля же вне разума, вне сознания, вне всяких рациональных форм познания.

«Уже одно выделение области воли,-- пишет Фолькельт,-- из-под всех форм закона достаточного основания недвусмысленно указывает на алогический характер этого метафизического мира. Закон достаточного основания означает для Шопенгауэра совокупность всего разумного, логически построенного, рационально связанного. И если воля выделена из области действия закона достаточного основания, то тем самым она превращена в иррациональную пропасть, в алогическое чудовище». Такое иррациональное есть иррациональное-само-по-себе, оно непреодолимо и рационализированно быть не может. Единственно, что здесь возможно -- это интуитивное постижение и последующее изложение в понятийной форме, очень несовершенной, неадекватной, но носящей универсальный характер сообщаемости другому.

Решив проблему выражения иррационального начала в рациональной форме, оказывается перед другой, еще более сложной проблемой: как и почему бессознательная, иррациональная воля в своем глухом, темном порыве создает рациональный мир явлений, которым жестко управляют закон основания, причинность, необходимость, в котором наличествует не знающая исключений связь явлений по этим строгим законам?

Мы не знаем, говорит Шопенгауэр, почему воля обуреваема жаждой жизни, но мы можем понять, почему она реализовалась в таких формах, которые мы наблюдаем в феноменальном мире. Воля создает видимый нами мир, объективируя самоё себя, взяв за образец идей -- вечные формы вещей, еще не растворившиеся в множественности индивидуации. Идеи--неизменные, независимые от временного бытия вещей формы. Всеобщая воля в процессе объективации вначале проходит через сферу прообразов -- идей, затем вступает в мир единичных вещей. Рационального доказательства, что дело обстоит именно таким образом, разумеется, быть не может. Здесь (как и у Платона) -- интуиция философа вкупе с чистым созерцанием мира, подсказавшая гению идею идей. Трудно сказать, насколько эта интуиция верна, но бесспорно, что, во-первых, вряд ли можно указать другой путь объективации воли в виде закономерного, упорядоченного мира явлений (а он необходимо должен быть закономерным, как я писала выше, иначе -- полный хаос); во-вторых, философия не может базироваться на доказательствах, переходя от неизвестного к известному, пишет Шопенгауэр, ибо для философии все неизвестно.

Ее задача -- построение единой картины мира, в котором одно положение органически следует из другого, где наличествует стройная, непротиворечивая, убедительная для всякого мыслящего человека цепь рассуждений. Если, тем не менее, встречаем противоречия, если не совсем убедительно звучит утверждение, что темная, глухая, бессознательная воля, лишенная даже намека на разум и сознание, выбирает в качестве образца своей объективации вечные идеи, то повинен в этом сам человек, закованный как в броню, в рациональные формы познания, менее всего подходящие для адекватного восприятия иррационального мира.

Но вернемся к идее как вечному образцу, как прообразу объективации воли. Обыкновенный человек, поглощенный, «проглоченный» окружающей средой и замкнутый в ней, не «видит» идеи, а гений -- «видит». Созерцание идей освобождает гения от власти воли, освобожденный от власти воли -- он постигает ее тайну. Сущность гения и состоит в том, что он обладает способностью чистого созерцания идеи и потому становится «вечным мировым оком». В основе творчества гения, позволяющего ему постигать сущность подлинного бытия, лежит бессознательное, интуитивное, разрешающееся в конечном счете озарением, мгновенной вспышкой, что сродни мистическому знанию.

Вдохновение -- не разум и рефлексия -- есть источник, импульс его творчества. Гений -- это не упорный труд и кропотливая деятельность, логические размышления, хотя и это тоже, но потом, потом; в иррациональной интуиции, вдохновении, фантазии раскрывается гению как чистому субъекту, раскрепощенному, освобожденному от рассудочных форм познания, истинная сущность истинного бытия. И если мистик ограничивается мистически-интимным опытом, то гений «смутное ощущение абсолютной истины» облекает во внешние, яркие и выразительные формы в искусстве и рациональные формы в философии.

Итак, в своем движении к самопознанию реализовавшаяся воля создает гения, «ясное зеркало мировой сущности». Раскрыв, обнажив «хитрость мировой воли», её всепоглощающую голодную страсть быть, ее неуемную жажду жизни, неблагодарный гений приходит к мысли о необходимости отрицания воли. Отринуть всякое хотение, погрузиться в нирвану -- значит вырваться из плена безумной воли, перестать быть ее рабом. Человек, пишет Шопенгауэр, одержавший наконец решительную победу над волей после долгой и горькой борьбы с собственною природой, остается на земле лишь как существо чистого познания, как неомраченное зеркало мира. «Его ничто уж больше не может удручать, ничто не волнует, ибо тысячи нитей хотения, которые связывают нас с миром и в виде алчности, страха, зависти, гнева влекут нас, в беспрерывном страдании, туда и сюда,-- эти нити он обрезал».

Но раз мы, говорит Шопенгауэр, познали внутреннюю сущность мира как волю и во всех его проявлениях увидели только ее объектность, которую проследили от бессознательного порыва темных сил природы до сознательной деятельности человека, то мы неизбежно приходим к выводу, что вместе со свободным отрицанием воли упраздняется беспрестанное стремление и искание без цели и без отдыха, упраздняются общие формы мира, как и последняя его форма -- субъект и объект. «Нет воли -- нет представления, нет мира».

Оставаясь на точке зрения философии, говорит Шопенгауэр, мы достигаем крайней границы положительного знания. Если бы мы захотели получить положительное знание о том, что философия может выразить только негативно, как отрицание воли, то нам не оставалось бы ничего другого, как указать на то состояние, которое испытали все те, кто возвысился до совершенного отрицания воли и которое обозначается словами «экстаз», «восхищение», «озарение», «единение с Богом» и т. п. Но это состояние не есть собственно знание и доступно только личному опыту каждого, опыту, далее несообщаемому. Вот почему Шопенгауэр, будучи последовательным мыслителем, говорит об отрицательном характере своей философии. Думаю, философия как учение об иррациональной основе бытия иной быть не может.

Иррационализм не только и не столько выступает против рационализма, сколько озабочен проблемой истины подлинного бытия. Решая бытийственные вопросы, он приходит к выводу об иррациональном начале бытия. Соответственно иррациональное-само-по-себе не является изобретением наших пессимистически настроенных современников, но существует изначально, оно самостоятельно, самодостаточно, наличествует как в бытии, так и в познании.

Преобладание в философской мысли Запада вплоть до XIX в. рационального есть лишь факт истории, момент развития несовершенного человеческого мышления. Ведь и квантовая механика появилась лишь в XX в., хотя явления, изучаемые ею, существовали и во времена Ньютона, а точнее -- всегда. Непонимание и недооценка роли иррационального в бытии, в самом человеке и в обществе сыграли роковую роль, ибо многое, случившееся в истории человечества, можно было бы, если не предотвратить, то, по крайней мере, смягчить.

Признание иррационального-самого-по-себе в свою очередь не должно вести к новой крайности -- культу иррационального. Это тем более страшно, когда в качестве иррационального выставляется животный инстинкт, «кровь и почва». Еще Боэций сказал о человеке, что он есть «индивидуализированная субстанция разумной природы». Человек не может пассивно останавливаться перед непознанным, даже если оно непознаваемо.

Пафос человеческого существования состоит в стремлении понять максимум возможного и даже невозможного. Как писал К. Ясперс: «И высказывание посредством гипотетических невозможностей непонятного в игре мыслей на границе познания может быть преисполнено смысла». В своем познавательном движении человек подошел к самым границам познаваемого, открыл иррациональное, вставил в свои уравнения -- пусть как х,-- но это ближе к истине, нежели то уравнение, где отсутствует пусть и неизвестное, но необходимое составляющее.

Справедливости ради следует сказать, что существуют иррационалистические системы, откровенно враждебные рациональному, разуму, презирающие разумное, противопоставляющие разуму антиразум (Ясперс -- «противоразум»). Позитивный иррационализм не борется с разумом, напротив, ищет в нем помощника и союзника, но отнюдь не за счет преуменьшения роли и значения иррационального. Эту позицию прекрасно выразил уже упоминавшийся мною французский философ Анри де Любак: мы ощущаем, говорил он, желание погрузиться в глубокие источники, обзавестись орудиями, отличными от чистых идей, обрести живую и плодотворную связь с питательной почвой; постигаем, что рациональность любой ценой есть опасная сила, подрывающая жизнь. Отвлеченные начала не в силах постичь тайны, проницательная критика не способна породить хотя бы атом бытия. Но нужно ли разводить знание и жизнь, бездумно подчиняться всякой витальной силе? Мы опомнились и отошли от представления о мире, который может быть полностью постигнут и беспредельно улучшен чистым разумом. Мы познали, наконец, насколько он хрупок, но не хотим добровольно принимаемой ночи, в которой ничего нет, кроме мифов. Мы не хотим все время страдать от головокружения и исступления. Паскаль и св. Иоанн Креститель говорили, что все достоинство человека в мысли.

Действительно, не следует заменять хрустальный дворец разума мрачными подземельями бессознательного, но и не следует исключать иррациональные пласты бытия и человеческого бытия, чтобы не исказить знание о подлинном мире и вместо истины получить ложь, вместо правды -- опасную иллюзию. Тем более, что перекос в сторону рационалистического понимания мира не дал человечеству ни счастья, ни покоя. Справедливо писал Жан Маритен: «Если желательно избежать мощной иррациональной реакции против всего того, что картезианский рационализм принес цивилизации и самому разуму, то разуму следует покаяться, выступить с самокритикой, признав, что существенным изъяном картезианской рассудочности было отрицание и отвержение неразумного, иррационального мира ниже себя и, особенно, сверхразумного над собой».

Еще одна причина неприятия, отвержения иррационального-самого-по-себе носит так сказать нравственный характер. В нас крепко засело убеждение, что иррациональное непременно должно быть чем-то негативным, несущим человеку если и не зло, то неудобства точно, а разум -- лучший друг человечества, нечто светлое и доброе по самой своей сути. Это не так. Шопенгауэр, много размышлявший о свободе воли и нравственности, убедительно показал, что разум находится вне границ морали: можно назвать вполне разумным поведение человека, отнявшего у нищего последний кусок хлеба, чтобы насытиться самому и не умереть от голода. Поступок разумный, рационально объяснимый, но глубоко безнравственный.

Итак, рациональное и иррациональное в их взаимозависимости и противоборстве не только не исключают друг друга, но и необходимейшим образом дополняют друг друга. Это -- категории, одинаково важные и значимые для философского исследования основ бытия и познания. Но их взаимозависимость не исключает их непримиримого противоборства. Здесь работает не гегелевская диалектика, но качественная диалектика С. Кьеркегора или даже скорее трагическая диалектика А. Либерта.

Разум так же соединим с великой злобой, как и с великой добротой, готов к услугам для выполнения как благородного, так и низкого замыслов.

Становление биологической морфологии человека сопровождалось формированием его сознания. Формы бытия неизбежно детерминровали соответствующие формы мышления. Совершенствование практических навыков напрямую было связано с усложнением этих форм мышления. Со временем этот процесс стал иметь обоюдное значение.

Для этого периода характерным является синкретичность элементов рациональности и иррациональности. Процесс их взаимопроникновения, тождественность форм бытия и форм мышления стало характерным явлением для интеллектуальной мысли на протяжении многих веков. Со временем эта связь была разорвана, вследствие чего явилось расчленение рационального и иррационального с последующим распределением ролей между ними.

Рациональное стало отождествляться с генезисом разума, осознанием человеком своей разумной сущности. Поэтому рациональность оказалась направленой на внешнюю сторону бытия человека, на его обоснование в предметном мире. А иррациональность оказалась направленной, через призму рационального, во внутренную сторону сознания - на психику, духовный мир в целом.

Рациональное через призму иррационального позволяет человеку соизмерять себя с миром, осознать соразмерность и оформленность внешнего мира. В этой направленности рациональность обнаруживает себя как соизмерение человека в бытии сущего.

Этапы становления мышления являются вместе с тем этапами обретения им ценностных структур, образующих рациональность. Со временем сознание перестает довольствоваться простым созерцанием окружающей действительности, но стремится воспринимать ее с оценочных позиций. Аксиологический аспект внешнего мира в человеческом измерении становится важной составляющей характеристики рациональности. Рациональность соотнесенная с бытием человека предстает как обретение им своей субъективности, осознания своего “Я”. Судя о существующем и сущем, человек соизмеряет оцениваемое с собой.

Иррациональное при этом продолжает составлять сферу не оценимого, сокрального, духовно-таинственного, несоизмеримого.

Вместе с тем иррациональное есть та область, из которой стала выделяться рациональность. Процесс формирования рассудочного мышления начинается по мере того, как психическая организация человека прошла соответствующий путь своей эволюции. Дискурсивное мышление со временем отходит от привычки поиска для каждого из своих образований соответствия в конкретной действительности, однако любое понятие включает в себя чувственный образ, в котором логическая абстракция имеет исторические, социальные и структурные корни.

Усложнение структур психического было связано с совершенствованием и расширением логических возможностей сознания. Так, уже в действиях первых античных философов можно обнаружить попытки организации мыслительной деятельности в таком направлении, которое ведет к отказу от персонификации природных явлений и образной репрезентации, отдавая предпочтение абстрактным понятийным средствам познания. Происхождение мира материальных вещей, видимой реальности получает иное истолкование. Так закладываются основания для начала процесса выработки правил мышления как прообраза научной рефлексии. В общем процессе становления рационального и иррационального в истории становления человеческой духовности был сложным и противоречивым.

Понимание действительности с точки зрения естествознания связано с утверждением мысли об определенной структурированности, упорядоченности самой объективной реальности. Они же составляют ее существенную и необходимую характеристику. Эти свойства действительности проявляются в первую очередь через существование определенных объективных законов и закономерностей, которым подчиняется ее бытие. Сами же законы и закономерности познаются с помощью разума. В познавательных актах законы мышления и законы внешнего мира в определенном плане соответствуют друг другу. По выражению Ф.Энгельса, тождество объективной и субъективной диалектики выражает онтологическую сущность рациональности.

Рациональность находит свое выражение в истинности человеческой деятельности, которая проявляется в соответствии вырабатываемых в ее рамках целей, методов, средств и результатов свойствам и отношениям действительности, ее объективным законам и закономерностям. Современная наука вносит определенные представления уточняющего характера в понимание рационального устройства мира, усложняющее и углубляющее наше познание действительности. Развитие современной физики показывает, что рациональность мира не сводится только к динамическим законам, однозначным каузальным связям, и гармония действительности отнюдь не выражается только в ее жесткой и однозначной детерминированности, но проявляется и в неопределенности, случайных, вероятностных событиях и связях, которые также носят фундаментальный характер2.

Проблема необходимости синтетического подхода к иррациональности и рациональности и предпосылки для ее решения настоятельно проявляют себя в современном мировосприятии человека. Осознание целостности человека как феноменального явления предопределило этот процесс, развитие которого детерминировано внутренними противоречиями позитивистской формы рациональности как ступени перехода к единству рационального и иррационального.

В мирооощущении современного европейского человека проявился симптом “тоски по смыслу” в результате комплекса опосредующих причин, к числу которых можно отнести схематизация и автоматизация деятельности, увеличение дифференциации ролей в социальной структуре и другие. Одна из важнейших причин заключалась в повышенном социальном драматизме эпохи. Присущими ей острыми противоречиями. Сциентическое мышление не столько фокусировало свое внимание на человека, сколько занималось технологизацией и подведением всех сфер общества под научную основу. Научно-технический прогресс стал вызывать у людей чувство опасности перед его нежелательными и непредсказуемыми последствиями. В сознании постепенно стала укореняться мысль об оставленности человека наедине со своими проблемами. На общем фоне достижений науки стала очевидной ее нейтральность к проблеме смысла бытия и человеческого существования.

При таком отношении науки к человеку не могло не возникнуть рефлексивное отношение к ней. Необходимость осмысления роли науки и техники в аспекте приближения их к человеку, синтеза технического и организационного, интеллектуального и иррационального стала потребностью времени.

Рациональность, огрубленная до техницизма и схематизации человеческой деятельности, предстает как однобокая и содержательно бедная рациональность. Как справедливо отмечает А.А.Новиков, подлинно рациональный и действительно разумный путь жизнедеятельности человека - это не только научно обоснованный и оптимально сбалансированный, но, прежде всего, нравственный путь, при котором нерациональные факторы - долг, милосердие и т.п. - не вытесняются холодной расчетливостью и безупречной логикой.

Формально истинен всякий здравствующий, но, как утверждал еще Сократ, подлинно истинен тот, кто близок идеалу человечности. Человечность является той гранью, с помощью которой отличается Homo Sapiens от прочих мыслящих существ. Человечность характеризует человека со стороны его способности употребить свой разум во имя достойного существования и развития человеческого рода. Всякое рафинирование рациональности, отмечает он, не только антигуманно, но и неразумно, есть выхолащивание духовного мира человека. Ибо “человеческая разумность состоит кроме всего прочего в том, чтобы понимать, принимать и ценить то, что лежит за ее пределами и что, в конечном счете, определяет условия ее собственного существования и функционирования. За игнорирование этой объективной, но, к сожалению, не всегда очевидной истины человечеству приходится платить слишком высокую цену, которая, увы, неотвратимо растет с каждым новым поколением”.

Подход к истолкованию рациональности с позиции сциентизма как единственно адекватный многими исследователями отвергается сегодня. В современной философии до последнего времени господствовал авторитет идеологической традиции исследовать аспекты развития технического знания и техники преимущественно в контексте социально-экономических и политических проблем общества, что препятствовало включению технической идеи в канву проблемы онтологического определения рациональности, т.е. была отброщена идея о необходимости обращения к бытийственной роли орудийности, анализа влияния технической стороны деятельности на сознание не только на стадии антропосоциогенеза, но и в эпоху развитых форм научно-технического прогресса. В наше время этот аспект проблемы рациональности становится достаточно актуальным в связи с тем, что именно техническая деятельность и ее результаты служат индикаторами в оппозиции разумного и чувственного, душевного и телесного в том или ином историческом состоянии общества.

Существо ее инструментальности - в раскрытии потаенного смысла бытия. Поэтому иррациональность техники должна пониматься не как непредсказуемость, непонятность последствий ее развития, а как раскрывающая глубокий замысел человеческой разумности и ее направленности на постижение истины бытия, но скрытой форме. По своему предназначению рациональные по механизму технические методы аналогичны субрациональным воспринимающим смысл видам сознания. Кроме того, технически человек также придает смысл бытию созданием артефактов второй природы, значение которых в их ценности для него. Тем не мене пока не найдены пути решения противоречия между чувственно-иррациональным и рационально-техническим, этот вопрос остается актуальным.

Разумный, рациональный путь развития человека - единственно приемлемый на современном уровне его эволюции. Человеку не столько дана эта реальность, сколько творит сам в соответствии со своими представлениями и интересами. Поэтому процесс преобразования и создания подлинной социальной действительности, соответствующей идеалам его развития, является делом рациональным, ибо рациональная мысль занята не только реконструкцией, но и реорганизацией, перестройкой" жизненных оснований, так как от этого зависит победа человека, его разума.

Консервативный, догматизированный разум утрачивает свои природные свойства - творчество, новаторство, рефлексивность, критичность. "Но в человеке и человечестве не угасает не только прометеев огонь творческого созидания, но и дарованная ему Прометеем как первая добродетель надежда - одно из важнейших и иррациональных по природе своей проявлений творческих сил души". Разуму чужды и консерватизм и догматизм в их негативном понимании. Рационализированный разум, а точнее, идеал рациональности предполагает не регресс, но прогресс, обретение человеком своей самоценности и смысла своего существования. Разумная рациональность выводит человека на творческое созидание и создание основ будущего, стимулирует поиск нового и веру в исторический прогресс.

Наука и техника, являясь выражением интеллектуальной силы человека, порождают надежду и оптимизм, утверждают его в мире иррационального и дают ему возможность осознать собственное Я с большой буквы. Благодаря им человек углубляется в познание и устремляется все дальше в неизведанные тайны мироздания, открывая себе новые его горизонты, одновременно раскрывает и утверждает себя как разумное существо во Вселенной, выполняя тем самым свое космическое предназначение.

Неразумный, нерациональный подход к науке и технике уводят человека от этих главных его целей, приводит к порождению множеств, порой трудноразрешимых, противоречий на всех уровнях его жизнедеятельности. Поэтому измеряемая мерками разума рациональность есть подлинная рациональность, не имеющая, по выражению Рассела, никакое отношение к разрушительным идеям. И именно с ней связана будущее человека.

Рациональное познание протекает в двух основных формах: рассудка и разума. Рассудочное познание оперирует понятиями, но не вникает в их природу и содержание. Рассудок действует в пределах заданной схемы, шаблона. Рассудочная деятельность не имеет собственной цели, а исполняет заранее заданную цель. Разумное познание предполагает оперирование понятиями и исследование их собственной природы. В отличие от рассудка разумная деятельность целенаправлена. Рассудок и разум являются двумя необходимыми моментами рационального познания. Мышление должно быть и рассудочным, и разумным, так как переход от одной системы знания к другой осуществляется посредством разума, который генерирует новые идеи, выходящие за границы существующего знания. Но деятельность разума относительна, так как, ломая старую систему знания, разум сам создает основы для возникновения новой системы и её логики, развитие которой в дальнейшем определяется рассудком. Проблема рационального в познании и проблема выяснения значения и роли разума по отношению к бытию, цели, общественному и историческому развитию трансформировалась в определение смыслов рациональности. Рациональность здесь выступает как определеннная культурная ценность, реализуемая в определённых нормах человеческого поведения Наибольшее распространение получило представление о рациональности, которое сводит ее к научности (идеал рациональности - научная деятельность). Именно процесс научного познания как основанного на единстве чувственного и рационального, опирающегося на доказательность и подтверждаемость результатов познания, стремящегося к установлению абсолютной истины, оказывается соответствующим стандартам рациональности. Иррационализмом в широком смысле принято называть те ф. учения, которые ограничивают или отрицают решающую роль разума в познании, выдвигая на первый план иные виды человеческих способностей - инстинкт, интуицию, непосредственное созерцание, озарение, воображение, чувства и т. д.

Иррациональное - это философское понятие, выражающее неподвластное разуму, неподдающееся рациональному осмыслению, несоизмеримое с возможностями разума. В рамках классического рационализма зарождается представление об особой способности интеллектуальной деятельности, получившей название интеллектуальной интуиции. Благодаря интеллектуальной интуиции, мышление, минуя опыт, непосредственно постигает сущность вещей. Проблема соотношения знания и веры, рационального и иррационального, в более узком значении - науки и религии имеет давнюю историю. В размышлениях философов разных направлений и ученых конца ХХ века все чаще можно встретить рассуждения о том, что научной мысли нужна вера, как правой руке левая рука, и неумение работать обеими руками не следует считать особым преимуществом. Обосновывается это тем, что в научном и в религиозном познании задействованы в принципе разные структуры человеческого существа. В науке человек действует как "чистый ум"; совесть, вера, любовь, порядочность - все это "подмога" в работе ума ученого. Но в религиозно-духовной жизни ум - это рабочая сила у сердца. О. Конт утверждал, что знание и вера не мешают друг другу, и ни одна из них не может заменить или уничтожить другую, так как в "глубине" знание и вера образуют единство. В настоящее время усиливается интерес к проблеме иррационального, то есть того, что лежит за пределами досягаемости разума и недоступно постижению с помощью известных рациональных (научных) средств, и укрепляется убеждение в том, что наличие иррациональных пластов в человеческом духе порождает ту глубину, из которой появляются все новые смыслы, идеи, творения. Взаимный переход рационального и иррационального - одно из фундаментальных оснований процесса познания. Рациональное (мышление) взаимосвязано не только с чувственным, но и с другими - внерациональными - формами познания.

Познавательная деятельность человека возможна в силу того, что он обладает специализированными механизмами отражения реальности, которые принято называть познавательными способностями человека. Они возникли как в результате биологической (конкретно-чувственная способность), так и в результате социальной (абстрактно-мысленная способность, интуиция) эволюции человека. Кратко охарактеризуем их:

1. Конкретно-чувственное познание . Основано на чувственно-сенситивном отражении, присущем и животному миру, но специфически развившемуся в процессе человеческой практики. Диапазон органов чувств человека специально приспособлен для ориентации и деятельности в макромире, поэтому микро- и мегамир остаются недоступными прямому чувственному познанию. Человек обладает тремяформами чувственного отражения: ощущениями, восприятиями и представлениями . Ощущения – форма отражения, соответствующая отдельным свойствам предметов. Ощущения могут быть составными частями восприятия, а также самостоятельными. Восприятия – форма отражения, соответствующая системе свойств предмета. Ощущение и восприятие возникают при непосредственном взаимодействии с предметом.

Анализ ощущений позволяет выделить две группы воспринимаемых качеств предметов, которые Локк называл первичными и вторичными. Собственно предметные качества являются эффектом внутренних взаимодействий. Диспозиционные – эффект внешних взаимодействий данной вещи с другими вещами (цвет, вкус). И те, и другие качества объективны.

Ощущения несут информацию о свойствах предметов, как собственных, так и диспозиционных. Они информируют о субстрате предметов, их качествах и в определенной степени – об их структуре. Наиболее полно структура предмета отражается в комплексе ощущений, т.е. в восприятии. Ощущения и восприятия можно передавать через понятие «образ». Ощущение будет выступать как неизобразительный образ, а восприятие – как изобразительный, т.е. способный изобразить предмет в целом. При этом нужно учитывать, что «образу» свойственно не совпадение с объектом, но лишь его соответствие объекту. Образ это не зеркальная копия, но и не знак. Это то, что согласуется с вещью и соответствует ей. Однако ощущения и восприятия всегда привязаны к конкретной ситуации, конкретному предмету. Это ограничивает человеческий опыт личным и ситуативным. Задачу расширения рамок чувственного опыта выполняет такая форма чувственного отражения как представление, позволяющая комбинировать образы и их элементы вне непосредственного действия с представляемыми предметами. Представление – это чувственно-наглядный образ предметов и явлений действительности, сохраняемый и воспроизводимый в сознании без непосредственного воздействия самих предметов на органы чувств.

Чувственное познание и его формы являются отправным рубежом в движении к сущности объекта, в овладении объектом на практике, а также способом регулирования предметной деятельности человека.

2. Рациональное познание (абстрактное мышление) возникает в процессе трудовой и коммуникативной деятельности человека, в одном комплексе с языком и мышлением. Существует три формы абстрактно-мысленного отражения: понятие, суждение и умозаключение . Понятие – результат обобщения предметов некоторого класса и мысленного выделения самого этого класса по определенной совокупности общих для предметов этого класса признаков. Суждение – это форма мысли, в которой посредством связи понятий утверждается или отрицается что-либо о чем-либо. (Отражение связей между предметами и явлениями действительности или между их свойствами и признаками). Умозаключение – рассуждение, в ходе которого логически выводится новое суждение.

Отличительные особенности абстрактного мышления по сравнению с чувственным отражением:

1) Способность к отражению общего в предметах. При сенситивном отражении в отдельных предметах не дифференцируются общие и единичные признаки; они не разделены, слиты в единый гомогенный образ.

2) Способность к отражению существенного в предметах. В результате сенситивного отражения существенное не отграничивается от несущественного.

3) Способность к конструированию на основе познания сущности предметов понятий-идей, подлежащих опредмечиванию.

4) Опосредованное познание действительности – как через посредство сенситивного отражения, так и с помощью рассуждений, умозаключений и применения приборов.

Но в тоже время рациональное и чувственное познание нельзя мыслить как элиминированные этапы одного процесса. В реальности они пронизывают друг друга. С одной стороны, реализация чувственно-сенситивной способности человека совершается посредством абстрактного мышления. С другой – реализация абстрактно-мысленной способности человека совершается посредством обращения к результатам чувственного отражения предметов, используемым также (в форме образов-моделей, образов-символов) в качестве средств достижения и выражения результатов рационального познания.

Рациональное познание использует две основные процедуры оперирования со своим содержанием, выраженным в форме понятий, суждений и умозаключений – объяснение и понимание . Процедуру объяснения составляет переход от более общих знаний к более конкретным и эмпирическим. Основными видами объяснения являются структурное, функциональное и причинное. Понимание как процедура имеет дело со смыслами и значениями и предполагает ряд подпроцедур: 1)интерпретация – первоначальное приписывание информации смысла и значения; 2)реинтерпретация – уточнение и изменение смысла и значения; 3)конвергенция – объединение прежде разрозненных смыслов и значений; 4)дивергенция – разъединение прежде единого смысла на отдельные подсмыслы; 5)конверсия – качественное видоизменения смысла и значения, их радикальное преобразование. Понимание т.о. представляет собой реализацию многих процедур и операций, обеспечивающих многократное преобразование информации при переходе от незнания к знанию.

3. Интуиция . Термин интуиция многозначен и трудно отделим от явлений сферы бессознательного и подсознательного или инстинктов. Интуицию нельзя сводить и к ее чувственно-сенситивной разновидности, проявившейся, например, в аксиоматическом методе евклидовой геометрии. Пример чувственно-сенситивной интуиции – суждение «параллельные прямые не пересекаются». В гносеологии принято говорить об интеллектуальной интуиции , позволяющей проникать в сущность вещей. Сама идея интуиции имеет религиозно-мистическое происхождение. Первоначально она понималась как форма непосредственного богопознания. В деистическом и пантеистическом рационализме Нового времени интуиция считалась высшей формой познания, оперирующей непосредственно с сущностями вещей и предельными категориями. В постклассической философии на базе нового, иррационального истолкования интуиции сложилась особая гносеологическая позиция – интуитивизм, чаще всего религиозно окрашенная. Современная гносеология также не может пренебрегать анализом интеллектуальной интуиции, т.к. факт существования этой специфической познавательной способности человека подтвержден опытом не только художественного и философского, но естественнонаучного творчества (Эйнштейн, Тесла, Кекуле, Боткин, Диксон).

Можно выделить следующие основные особенности акта интеллектуальной интуиции: непосредственность постижения истины на сущностном уровне объектов, неожиданность решения задачи, неосознанность путей и средств ее решения. Общее определение интуиции звучит с.о.: интуиция – это способность постижения истины путем ее прямого усмотрения без обоснования с помощью доказательства . Интуитивная способность образовалась вследствие необходимости принимать решения при неполной информации о событиях, и способность интуитивно познавать можно расценивать как вероятностный ответ на вероятностные условия среды. Вероятностный характер интуиции означает для человека как возможность получения истинного знания, так и опасность иметь ошибочное, неистинное знание.

Интуиция формируется под воздействием целого ряда факторов; основательной профессиональной подготовки человека и глубокого знания проблемы; складывания поисковой ситуации, состояния проблемности; действия у субъекта поисковой доминанты на основе непрерывных попыток решить проблему; наличия «подсказки».

Интеллектуальная интуиция неоднородна и может быть классифицирована с.о.:

1) Стандартизованная или интуиция-редукция . При ней непосредственное постижение сущности к.-л. явления происходит хотя и в рамках вероятностного механизма, но на основе определенной матрицы. Пример – быстрая постановка верного диагноза по внешней симптоматике без привлечения иных методов.

2) Эвристическая или творческая . В результате эвристической интуиции формируются принципиально новые чувственные и понятийные гносеологическое образы, т.е. принципиально новое знание. Выделяют два ее подвида: а) эйдетическая интуиция возникает как скачкообразный переход от понятий к чувственным образам, которые несут новое содержание по сравнению с этими понятиями; б) концептуальная – скачкообразный переход от чувственных образов к понятиям, непосредственно эти образы не обобщающим (Эйнштейн: «комбинаторная игра» образными элементами мышления).

Исходя из этого, можно дать определение творческой интуиции. Творческая интуиция – это специфический познавательный процесс, заключающийся во взаимодействии чувственных образов и абстрактных понятий и ведущий к созданию принципиально новых образов и понятий, содержание которых не выводится путем простого синтеза предшествующих восприятий или путем только логического оперирования имеющимися понятиями.

Отправить свою хорошую работу в базу знаний просто. Используйте форму, расположенную ниже

Студенты, аспиранты, молодые ученые, использующие базу знаний в своей учебе и работе, будут вам очень благодарны.

Подобные документы

Специфика модели поведения потребителя и полезности товара. Смысл первого и второго закона Госсена. Графическое изображение системы предпочтений потребителя, кривые и карта безразличия. Факторы, формирующие вкусы человека и влияющие на его выбор.

курсовая работа , добавлен 23.09.2011


Предпочтения потребителя и полезность, аксиомы теории потребительского выбора. Функция полезности как соотношение между ее уровнем, достигаемым потребителем, и объемами потребляемых благ. Анализ кривых безразличия для объяснения выбора потребителя.

лекция , добавлен 30.03.2011


Общественные потери при монополизации рынка. Характеристика стратегии государственного регулирования монополий. Критерий оптимума потребителя в ординалистской модели потребительского выбора. Различие между внутренним и угловым равновесием потребителя.

контрольная работа , добавлен 12.02.2013


Проблема потребительского выбора и рационального поведения потребителя в условиях конкурентного рынка. Закон и эластичность спроса, ценовая и перекрестная эластичность. Конкурентное поведение и бюджетные ограничения. Полезность основа выбора потребителя.

реферат , добавлен 17.08.2014


Проблема потребительского выбора. Модель поведения потребителя. Особенности потребительского спроса. Условия равновесия потребителя. Потребительский набор и бюджетное ограничение. Способы максимизации полезности. Правило максимизации полезности.

курсовая работа , добавлен 25.05.2006


Характеристики потребительского поведения. Кардиналистический и ординалистический подходы к анализу выбора потребителя. Страты российского общества. Факторы культурного, социального, личного и психологического порядка, влияющие на поведение покупателя.

курсовая работа , добавлен 21.01.2015


Основные предположения теории поведения потребителя. Формирование потребительского набора. Функция полезности и ее условия, математическая задача оптимизации потребительского выбора. Различный спрос потребителя на товары при разной величине дохода.

презентация , добавлен 26.06.2012


Производственные возможности экономики. Сущность производства, его основные формы. Проблема выбора в экономике, его диапазона для потребителя. Альтернативные издержки и размер упущенной выгоды. Расчет равновесной цены и объема продаж, излишек потребителя.

контрольная работа , добавлен 30.10.2014

Пособие приведено на сайте в сокращенном варианте. В данном варианте не приведены тестирования, даны лишь избранные задачи и качественные задания, урезаны на 30%-50% теоретические материалы. Полный вариант пособия я использую на занятиях с моими учениками. На контент, содержащийся в данном пособии, установлено правообладание. Попытки его копирования и использования без указания ссылок на автора будут преследоваться в соответствии с законодательством РФ и политикой поисковиков (см. положения об авторской политике Yandex и Google).

3.1 Рациональное и иррациональное поведение

Экономика изучает взаимодействие людей в процессе их хозяйственной деятельности, или, другими словами, как люди реагируют на стимулы при достижении их хозяйственных целей. Одной из основных предпосылок экономического анализа является рациональное поведение человека.

Рациональное поведение - способность индивида иметь ясные цели и достигать их наилучшим способом.

Например, когда человек хочет пить, он пытается удовлетворить свою потребность рациональным способом. Если человек покупает обычную самую дешевую воду, это считается рациональным поведением. Если человек покупает экзотический коктейль в дорогом ресторане по баснословной цене, это тоже рациональное поведение. Просто второй случай описывает другие предпочтения – покупая коктейль в ресторане, человек наслаждается высоким уровнем обслуживания, дополнительными вкусовыми оттенками, и, возможно, статусом ресторана. Также, покупка лотерейного билета считается рациональным поведением, даже если человек знает, что математическое ожидание его выигрыша отрицательно 1 . Экономическая теория говорит, что в этом случае человек расположен к риску, и изучением такого поведения занимается раздел микроэкономики «выбор в условиях неопределённости». Но если человек постоянно покупает билеты лотереи, где шансы на выигрыш составляют 1/20000, а не одинаковые по стоимости билеты с шансами выиграть 1/10000, то такое поведение уже не считается рациональным.

Современный экономикс концентрируется, в основном, на рациональном поведении человека, предполагая, что индивиды всегда имеют четкие цели, могут быстро производить сложные расчеты, и выбирать наиболее оптимальные варианты поведения. В отличие от такого подхода, психология, которая также изучает взаимодействие людей и принятие решений людьми, концентрируется на реальных состояниях человека. Психология допускает, что поведением человека могут руководить сложные трудноуловимые мотивы, что человек может быть подвержен влиянию других людей и испытывает эмоции. В конце XX века ряд экономистов начали проводить исследования на стыке экономики и психологии, положив начало новой дисциплине – поведенческой экономике.

Поведенческая экономика (behavioral economics) – отрасль экономического анализа, занимающаяся исследованиями человеческого поведения на стыке экономики и психологии.

В 2002 году за вклад в развитие этой дисциплины американские экономисты Даниель Канеман и Вернон Смит получили Нобелевскую премию по экономике.
Этими учеными было проведено множество экспериментов, в ходе которых были установлены различные случаи нерационального поведения индивидов. Рассмотрим наиболее типичные из них:

• Люди часто не учитывают альтернативных издержек в своих действиях. Например, стояние в автомобильной пробке имеет высокие альтернативные издержки для занятых людей. Тем не менее, многие из них, все равно предпочитают передвигаться в центре города по будням на автомобиле, а не на метро.
• Люди не умеют мыслить в терминах предельных величин. Например, Вы потратили несколько лет на изучение неинтересной Вам дисциплины, пусть даже экономики. И тут Вы обнаруживаете для себя отличную возможность вместе с приятелем написать компьютерное приложение, которое, возможно, сделает переворот в мире человеческих коммуникаций. Вы чувствуете, что разработка такого приложения более соответствует Вашим талантам и внутренним потребностям. Вы хотите уйти из университета сейчас, но тогда Вы останетесь без диплома о высшем образовании. Или же Вы можете спокойно доучиться еще два года, но тогда Вы лишитесь возможности воплотить ваши идеи в жизнь здесь и сейчас. Вы можете подумать о том, что поскольку Вы уже затратили два года для получения высшего образования, то Вам необходимо принять решение доучиться, иначе предыдущие два года будут потрачены впустую. С точки зрения рационального поведения это не является правильным решением, поскольку потраченные два года являются необратимыми издержками , то есть они остались в прошлом. Рациональное решение в данном случае нужно принимать, основываясь на предельном анализе. Если Вы считаете, что создание программы будет для Вас более увлекательным и перспективным занятием, то Вам стоит оставить университет. Уже потраченное время не должно влиять на Ваше текущее решение, оно должно определяться не прошлым, а будущим результатом.
• Люди придают значение относительным, а не абсолютным величинам. Например, стоимость курьерской доставки товара из интернет-магазина составляет 200-300 рублей. В то же время, интрент-магазины, как правило, предлагают бесплатный самовывоз товара. Если сумма покупки составляет 200-300 рублей, то покупатель с большей вероятностью поедет забирать товар самостоятельно, чем в случае, когда сумма покупка составляет 10 тысяч рублей. Аргументов для индивида в последнем случае является то, что стоимость доставки 300 рублей практически не значима на фоне покупки стоимостью 10 тысяч рублей. Но ведь сумма покупки не влияет на альтернативные затраты времени индивида. Поэтому его решение, ехать за товаром самостоятельно или оплачивать курьерскую доставку, не должно зависеть от суммы покупки. Другой пример подобного заблуждения хорошо описывается в книге Даниеля Канемана «Thinking, fast and slow» (не переведена на русский язык, как и многие хорошие книги по экономике). Если индивид зарабатывает 100 тысяч долларов в год, то, как правило он чувствует себя достаточно уверенно, живя и работая практически в любом городе любой страны мира, например, в Нью-Йорке. Однако все меняется, если этот человек живет в престижном районе Нью-Йорка, распложенном на полуострове Манхеттен. Видя своих соседей, средний заработки которых исчисляется миллионами долларов в год, он со временем начинает себя чувствовать более несчастным.
• Люди задумываются о справедливости, и поэтому могут вести себя не рационально. Подобное поведение также анализировалось Д. Канеманом и А. Тверски, и оно отчетливо проявляется в следующем эксперименте. Двум людям предлагается сыграть в игру: один (индивид А) должен разделить 100 долларов между собой и партнером, как считает справедливым. Другой (индивид В) может одобрить данное разделение, или же его не одобрить, и тогда деньги не достаются никому. Рациональной стратегией для индивида В станет принять любое предложение от индивида А, ведь в противном случае он останется вообще без денег. Зная это, индивид А будет назначать минимальное вознаграждение индивиду В. То есть делить деньги так, чтобы оставить себе, скажем, 99 долларов, и отдать партнеру 1 доллар. Как предсказывает экономическая теория, это является равновесным исходом такой игры 2 . В реальности люди, выступающие в качестве игрока В, отказываются одобрять подобное разделение денег, и в результате денег не получает никто. С точки зрения экономической теории люди ведут себя нерационально. Почему так происходит? Ответ заключается в том, что люди считают несправедливым, когда индивид А получает существенную часть выигрыша в подобной игре, и предпочитают сделать так, чтобы деньги не достались вообще никому.
• Люди являются очень близорукими, когда имеют дело с вероятностными величинами . Большинство людей не умеет правильно работать с вероятностями. Попробуйте ответить на простой вопрос: «Вы приходите в университет на открытую англоязычную лекцию известного экономиста. Какое событие имеет большую вероятность:
  1. Экономист является профессором американского университета?
  2. Экономист является профессором американского университета и является сторонником свободной рыночной экономики?»
  Большинство людей дает неправильный ответ на этот вопрос.
  В США практически каждый студент медицинского учебного заведения должен правильно решить следующий пример: «Допустим, что в среднем один из 1000 человек в США имеет раковое заболевание. Вы проходите обследование на рак, достоверность которого составляет 95%. Результат обследования подтверждает наличие у Вас заболевания. Какова вероятность того, что у Вас действительно имеется рак?». Большинство людей не могут правильно сосчитать подобную вероятность.
• Большинство людей излишне самоуверены в своих способностях. Если спросить у группы одноклассников, как вы оцениваете свои интеллектуальные способности по относительно других в классе, то примерно 80-90% ответит «выше среднего» или «высокие». Однако в классе не может быть более 50% людей, которые оценивают свои способности выше среднего.
• Люди обращают внимание только на те факты, которые подтверждают их собственные взгляды. Об этой особенности человеческого поведения хорошо написано в книге «Черный лебедь» Нассима Талеба. В реальной жизни происходит так много разных событий, что нетрудно найти те, которые подтверждают определенную точку зрения, и принять их как доказательство этой точки зрения. Например, после нескольких лет устойчивого роста на фондовом рынке многие трейдеры начинают верить в то, что индексы будут расти всегда. Или, например, экстремально жаркое лето рассматривается как доказательство теории глобального потепления. К сожалению, многие профессиональные экономисты также грешат этой особенностью человеческого поведения, и особенно это заметно при обращении с навороченными инструментами эконометрики.

В книгах Даниеля Канемана, Нассима Талеба и других исследователей человеческого поведения можно найти множество других примеров нерационального, и порой даже странного, поведения людей.

Несмотря на множественные случаи проявления нерациональности реального поведения людей, рациональное поведение стало базовой предпосылкой основных экономических моделей. Это произошло потому, что ценность экономических моделей заключается в первую очередь в их способности произвести нетривиальные выводы относительно человеческого поведения, а не в их полном дублировании реального поведения человека. Предпосылка о рациональном поведении фирм позволяет получить множество нетривиальных экономических моделей, и отличить поведении совершенно конкурентной фирмы от поведения монопольной фирмы. Современный экономикс выглядел бы достаточно бедно, если бы ученые отказались от предпосылки рациональности поведения индивидов и фирм. В то же время, если появляются более удовлетворительные модели, включающие случаи нерационального поведения индивидов, от этого экономической науке становится только лучше.

1 Это значит, что чем больше человек покупает лотерейных билетов, тем более высоки его шансы остаться в убытках.
2 Подобная ситуация называется в теории игр равновесие по Нэшу, и означает, что пратенру не выгодно менять свою стратегию поведения при условии, что другой игрок придерживается определенной стратегии.

Поступки человека в экономической жизни регулируются не только рациональным расчетом. Отдельные действия совершаются под воздействием чувств, личностных ценностей и других образований психики. Внешним наблюдателем отдельные поступки другого человека воспринимаются и оцениваются иногда как нелогичные или иррациональные.
Основоположники экономики отмечали, что в экономической жизни действуют факторы, которые побуждают к нерациональным действиям. Так, А. Смит пытался обосновать закон обмена продуктами труда между различными производителями, производителем и потребителем, продавцом и покупателем. В теории трудовой стоимости он предложил эквивалентом стоимости (цены) считать затраты времени на изготовление товара. Однако признавал, что в любом товаре наряду с долей объективно затраченного времени и других материальных издержек есть еще субъективная ценность товара для производителя (продавца) и для потребителя (покупателя). Смит, рассматривая активность предпринимателя, который действует исключительно для собственной выгоды, подчеркивал, что невольно предприниматель создает полезные эффекты для других людей.
Оказалось, что существует ряд явлений «нерациональности» человека в экономической сфере жизни. Жесткость физических законов материальной реальности и несгибаемость законов логики, которые используют в экономике, в социальных системах изменяют свое действие и становятся зависимыми от закономерностей функционирования человеческой психики. Так, известно, что в системе кредитования и продаж родственникам делаются уступки.
Феномен нерациональности на примере поведения человека в роли потребителя описал Т. Скитовски, американский экономист венгерского происхождения. Он подчеркивал, что «разумную выгоду», рациональный расход бюджета потребителю диктуют эксперты, авторитеты, все те, кто выступает в роли глашатаев «общественной разумности». В то же время люди действуют по зову индивидуальных предпочтений. Нерациональность человеческой природы состоит в потворстве слабостям, конфликте между инстинктом и удовольствием, в недостатке навыков разумного поведения, которое требует время для овладения алгоритмами действий и волевые усилия .
Человеку свойственно переживать иллюзию «результата и затрат» в деятельности из-за дисбаланса в субъективных и объективных оценках . С. В. Малахов писал, что затраты всегда объективно превышают результат, но психологически человеку свойственно преувеличивать достоинства выбранной альтернативы и умалять привлекательность отвергнутой. Иначе, «синица в руках», создающая эффект удовлетворения и тем самым положительные эмоции, уменьшает для субъекта значимость негативных (скрытых) исходов и увеличивает значимость позитивных. Этот же эффект создает иллюзию прибыльности, когда психические энергетические затраты не принимаются во внимание, субъективно нивелируются.
Феномены экономической нерациональности человека эмпирически исследовали, описали, экспериментально статистически и методами моделирования доказали Нобелевские лауреаты в области экономики 2000-2002 гг. . Д. Мак Фадден и Дж. Хэкман, изучая, как на экономику и объем производства влияют социальные программы и выборы потребителей, пришли к выводу, что социально-личностные факторы влияют на рациональность производителей, которая «смещается» в связи с ошибками выбора и неоднородностью предпочтений потребителей. Оказалось, что выбор потребителя с учетом его индивидуальных черт, особенностей характера и вкусов приоритетен для определения объема производства и рабочей силы на рынке труда. Они обосновали необходимость дифференцированного расчета общественных потребностей для отдельных отраслей производства, эффективность которого в результате этого возрастает на 50 %.
В развитии теории неконкурентных рынков Дж. Акерлоф, М. Спенс и Д. Стиглиц обосновали положения о том, что информация является товаром, объектом купли и продажи в соответствии со стоимостью. Рента этого товара, по закону монопольной цены, возрастает в связи с феноменом асимметричности информации в общественных рыночных связях. Но эта прямая прибыльная монополия создает деструктивные эффекты, усиливает неопределенность, дестабилизирует экономику, побуждает людей в условиях дефицита или искажения информации к принятию иррациональных решений.
Как показал Д. Канеман , люди используют в бизнесе и покупках метод сравнения, а не обоснованные расчеты в алгоритмах вероятностных моделей. В поведении людей, преследующих цели в экономической сфере, проявляются при принятии решений типичные ошибки в том, что они склонны повторять стратегии, в которых не добились успеха. Им представляется, что причиной неуспеха стала незначительная ошибка или неудачное стечение обстоятельств .
В ходе принятия решений сильным фактором становится интуиция . Жизненные ситуации часто требуют принимать решения быстро, поэтому не всегда возможно осознание причин, отчего принято то или иное решение. Человек также не всегда способен отчетливо осознать желания, вследствие чего осуществленная цель часто разочаровывает. Влияют на отклонение от рационального поведения на финансовых рынках излишняя самоуверенность в профессиональной непогрешимости и переоценка собственной способности правильно разобраться в ситуации. «Экономическое» поведение людей во многом поясняется феноменами риска, стереотипов и премий.
Таким образом, законы, которым подчиняется поведение человека в практике экономической жизни, в значительной степени корректируются законами человеческой психики.
Проблемой, положившей начало экономической психологии как науки, стала иррациональность «экономического» человека.
Современные экономисты продолжили разрабатывать идеи А. Смита и других классиков-экономистов (У. С. Джевонс, Англия, 1835-1882; Л. Вальрас, Швейцария, 1834-1910; К. Менгер, Австрия, 1840-1921), в которых существеннейшее место отводится субъективным психологическим характеристикам человека, принимающего решения и действующего в экономической сфере .
В историю установления одного из основных законов экономики - закона спроса и предложения - значительный вклад был внесен философами и психологами. Формулировке закона спроса и предложения (количество товара и его стоимость (ценность, цена) связаны обратно пропорциональной зависимостью), а также всем последующим уточнениям закона предшествовали постулаты философии и открытые законы в психологии сенсорных систем человека. Визуальную иллюстрацию закона можно найти в Интернете или в .
Блага и нужды потребителей были приняты ведущими факторами в объяснении того, из чего формируются цены и ценности ресурсов. Уильям Джевонс, Леон Вальрас, Карл Менгер в теории предельной полезности объясняли, что полезность блага (свойство вещей, обусловливающих возможность удовлетворить потребность) определяется последней наличной единицей той или иной вещи (У. Джевонс). Ценность блага определяется редкостью вещи (Л. Вальрас). Блага имеют порядковые ранги. Так, золото в пустыне по сравнению с водой для жаждущего путника будет иметь благо низшего порядка. Вещи приобретают свойство быть «благом» посредством психологической ценности для человека (К. Менгер) или пользы.
Прямой зависимости между трудовыми затратами, социальными условиями и ценами на товары нет.
Теория предельной полезности разрабатывалась в то время, когда в психологии был открыт закон Бугера - Вебера - Фехнера. В общем виде его содержание такое: сила реакции на раздражитель снижается с каждым последующим его повторением в течение определенного времени и затем становится неизменной, постоянной. Субъективное ощущение от приращения силы раздражителя одной и той же модальности растет медленнее, чем интенсивность раздражителя.
Минимальный прирост освещения IΔ, необходимый, чтобы вызвать едва заметное различие в ощущении, является величиной переменной, зависит от величины исходного освещения I, но их отношение IΔ/I- величина сравнительно постоянная. Это установил в 1760 г. французский физик Р. Бугер путем экспериментов.
Отношение приращенной интенсивности стимула к первоначальной силе стимула IΔ/I, или «различительная ступень», как стали ее называть, есть величина постоянная, подтвердил в 1834 г. немецкий физиолог Э. Вебер, и его утверждение стало общим принципом деятельности сенсорных систем.
Позже, в 1860 г., Г. Фехнер определил понятия абсолютной и разностной чувствительности и порога. Относительный разностный, или дифференциальный, порог - это минимальный по отношению к исходной интенсивности раздражителя прирост IΔ, который вызывает у человека едва заметное усиление или ослабление ощущения IΔ/I.
Окончательный закон сформулировал Г. Фехнер и назвал его «законом Вебера». Согласно этому закону имеет место отношение IΔ/I = const. Г. Фехнер вывел закон ощущений: S = К log IΔ/Iо, где S - субъективно переживаемое ощущение от раздражителя той или иной интенсивности; I- интенсивность стимула. Закон гласит, что величина ощущений пропорциональна логарифму величины раздражения.
Закон Бургера - Вебера - Фехнера и психологическую теорию наслаждений и страданий философа Иеремии Бентама приложил к экономике Уильям Джевонс. Он вывел «уравнение обмена»: блага А/Б = интенсивность А/Б = полезность последней потребности единицы А/Б. Другими словами, при стабильном товарном запасе ценностное равновесие двух товарных количеств будет равняться обратному соотношению их предельных полезностей. В состоянии равновесия приращения потребляемых благ равны соотношениям интенсивности потребностей, удовлетворяемых в последнюю очередь, последней единицей товара или последней степенью полезности каждого блага.
В теории Джевонса отмечают три главных тезиса:
. ценность товара определяется его полезностью;
. цены определяются не издержками производства, а спросом;
. издержки косвенно влияют на предложение и косвенно на товарные цены.
У Джевонса очень интересовала закономерность человеческого нетерпения, заключающаяся в том, что люди предпочитают удовлетворять потребности в настоящем, а не будущем. Эта закономерность введена сейчас в один из законов экономической психологии.
Ценность для производителя объясняется заранее предполагаемой полезностью конечного продукта или товара (Фридрих фон Ви- зер, 1851-1926). При этом издержки производителя касаются непосредственно, но блага, имеющиеся в избытке, ценности не представляют. Издержки выражают товарную ценность как предполагаемую, т. е. вмененную в средства производства или наделяемую со стороны потребительских полезностей.
Таким образом, при выведении одних из основных законов экономики предельной ценности, полезности товара и влияния на цену товара прежде всего спроса ученые-экономисты опирались на закономерности, которым подчиняются сенсорные системы человека, т. е. психологию человека.
Психологический фактор лежит и в основе закона Джона Хикса, профессора Оксфордского университета. Закон Хикса гласит, что потребительское поведение ориентировано на получение наивысшего эффекта, максимальной полезности, и потребитель выбирает необходимые ему блага, ориентируясь на субъективный порядок предпочтения. Блага взаимозаменяемы. Формально можно просчитать и построить график зависимости количества потребляемых благ от суммы доходов. Виды благ, модальности могут не учитываться.
Психологический фактор - мотивы индивидуальных действий - считал важным и американский экономист Джон Бейтс Кларк (1847-1938). Кларк рассматривал мотивы как обобщенные действия разумно действующего индивида. При расчете факторов производства, прежде всего трудовых затрат, Кларк считал предельную выработку на единицу продукта. Оплата за час труда равна доходу от часового предельного продукта при неизменности прочих затрат. Манипулируя процентами на факторы, вкладываемые в продукт, приращивают капитал.
Проблема работы с мотивацией человека для наращивания капитала фирмы обострилась в XX в. Начало ее изучению дали известные хотторнские эксперименты, проведенные психологами Гарвардского университета под руководством профессора Мейо в г. Хотторн штата Иллинойс в компании «Вестерн Электрик».
Капитал выражает отношение между человеческим интеллектом и материальными благами, полагал Веблен Торстен (1857-1929). Идеи духовности и морали в хозяйстве, образований явно не материального свойства, трудно просчитываемые в денежном эквиваленте и в понятиях эгоистической выгоды, подчеркивали Н. К. Михайловский, П. Сорокин, А. В. Чаянов, М. И. Туган-Барановский, П. В. Струве.
В макроэкономике также принят во внимание психологический фактор. Так, закон Дж. Кейнса утверждает, что доля потребления повышается по мере роста доходов, но медленно. Потребление зависит также от привычек, традиций, психологических склонностей людей. Чем выше доходы, тем больше растет их сберегаемая, не растрачиваемая часть. Поэтому такие очень важные для воспроизводства хозяйства экономические мероприятия, как сбережения, инвестиции, налоги и прочее, требуют изучения с учетом психологических реалий.
Корпоративное (групповое), не единоличное ведение хозяйства выявляет неоднозначное, не обязательно «выгодливое» поведение участников трудового процесса при дележе прибыли. И. Задорожнюк и С. Малахов приводят результаты одного интересного эксперимента.
В фирме фиксировался доход участников деятельности 10 % при стабильной прибыли. Когда же прибыль увеличивалась, уровень притязаний на долю своего дохода у участников менялся не линейно. На какой-то стадии один человек считает свою долю достаточной и не собирается «надрываться», чтобы она увеличивалась. Иной работник желает все больше и больше увеличивать долю своего дохода. Если он раньше мирился со своим процентом, то на какой-то точке перегиба он не хочет получать маленькую долю. Подобный работник психологически руководствуется следующей логикой. Фирма с течением времени имеет большие доходы, которые происходят за счет моих усилий. Значит доля от прибыли, положенная нам или мне, должна быть большей, чем фиксирована изначально.
Формально это выглядит так. Первый работник после точки насыщения склонен оценивать свою прибыль не в 10, а 8 %, другой - в 12%. С точки зрения стимулирующего воздействия эти оценки надо откорректировать на подлинный вклад каждого. Здесь возникает «дерево» возможностей. Работник претендует на 12 %, а делает на 8 %, и наоборот - на 8 % претендует, а делает на 12 % и больше.
Таким образом, долевое участие способно дезинтегрировать коллектив и развалить его. По причине несогласия с величиной своего «куска дохода» разваливаются предпринимательские структуры, или это может служить поводом для ухода человека из фирмы. Способами экономической науки такая проблема не решается. Возможно, взаимное согласие осуществляется «на духу», при совпадении мнений, ценностей при договоренности или решается проблемой психологической совместимости.
Приводимый эксперимент иллюстрирует идеи социолога и экономиста М. Вебера о том, что предпринимательская деятельность мотивируется и нравственными нормами, и социальными ценностями.
Таким образом, человеческое общество, решая свои проблемы по координации в потреблении, производстве, воспроизводстве, обмене и распределении жизненно необходимых ресурсов, не только породило разделение труда, разные отрасли и профессии, но и создало системы изучения и исследования в каждой из них. Углубление знаний о системе «умного» обслуживания своих потребностей и обращения с ограниченными ресурсами стимулировало развитие и экономики, и экономической психологии, и собственно психологии хозяйствующего человека.