Николай Зиновьев. Стихи

В стихах такого рода совсем в другом свете предстаёт русский человек, в решающую минуту преображающийся из простого, незаметного мужичка в настоящего исполина, готового на любое свершение ради защиты семьи или спасения Родины:

А свои голубые глаза

Потерял я в двенадцатом веке.

При внезапном степняцком набеге

Они с кровью скатились с лица.

И тогда, чтоб за гибель семьи

Печенег не ушёл от ответа,

Я их поднял с горелой земли,

И с тех пор они чёрного цвета.

Пожалуй, только в результате глубоких изысканий можно установить, чем Н. Зиновьев, к примеру, похож на Ю. Кузнецова и тем более на Б. Пастернака. Но совершенно очевидно его родство с Н. А. Некрасовым или Ф. Тютчевым. Оно проявляется в беспредельном чувстве любви Н. Зиновьева к России, к её великому прошлому и к запутанному и непредсказуемому настоящему. Не раз приходилось слышать, что стихи его подчас не только печальны, но и пессимистичны или попросту трагичны. Но Н. Зиновьев никогда не достиг бы больших поэтических высот, если бы не верил в Россию, если бы не находил даже самые малозаметные проблески в её мрачной современной истории, свидетельствующие о том, что рано или поздно она выйдет из затянувшегося экономического и духовного кризиса и обретёт верную дорогу. Вот строчки, подтверждающие, что Россию с её несгибаемым народом хоронить рано:

Как ликует заграница

И от счастья воет воем,

Что мы стали на колени.

А мы стали на колени

Помолиться перед боем.

Н. Зиновьев не скрывает своей раздвоенности, философски спокойно осознает своё поэтическое предназначение, которое не сулит ни громкой славы, ни житейского благополучия:

Я не пахарь и не воин

У своей родной земли.

Я поэт. Мой ум раздвоен,

Словно жало у змеи.

Я поэт. Счастливой доли

Быть не может у меня,

Как нет запаха у соли,

Как нет вкуса у огня.

Лирический герой стихов Н. Зиновьева склонен к глубокой рефлексии, в которой преобладают тревожные, а иногда и мрачные тона. Можно сослаться в подтверждение на десятки его стихов, таких как, например, «У окна», «Личное определение», «Моя страна», «Русь-тройка» и другие. Состояние души этого героя красноречиво проглядывает вот из этих пронзительных четырёх строк:

Судьба нас вертит всех как хочет,

И я бросаюсь, горевой,

То вверх, то вниз, то вбок - как кочет,

С отрубленною головой.

Нечто подобное было свойственно его великим предшественникам и маститым современникам, озабоченным судьбами отечества. Но подчеркнем ещё раз, что попытка установить кровное родство Н. Зиновьева с ними сделана не для того, чтобы, не дай бог, уличить его в подражательстве или, хуже того, в эпигонстве. Счастье России, её спасение в том, что во все времена, когда ей было трудно, где-то в её далёкой глубинке рождались талантливые люди, способные полезным делом или ярким образным словом посеять в душах людей веру в то, что она не рухнет в пропасть, не даст себя в обиду, рано или поздно обретёт свою истинную дорогу. Николай Зиновьев из тех людей: смысл жизни для него прежде всего в том, чтобы была Россия, чтобы она становилась сильнее и чище, чтобы не прерывала связь времен, не теряла того, чем гордилась в прошлом. И этот смысл он сумел выразить в своих оригинальных талантливых стихах, которые ни с чьими другими не спутаешь. Нет сомнения в том, что за два десятилетия стихотворчества Н. Зиновьев вписал своё имя в русскую поэзию. Но он не останавливается на достигнутом, он продолжает искать себя, обретая всё новых и новых поклонников. Верится в то, что главные его стихи ещё впереди, потому что у его творчества надёжная триединая основа: Россия, Православная Вера и великий Русский Народ.

В. Т. Сосновский, доктор филологических наук

Николай Зиновьев - русский поэт

http://www.avs75.ru/ru-zinoviev-392.html

НИКОЛАЙ ЗИНОВЬЕВ - "Такого поэта в России больше нет", "сравнить его не с кем", - эти и подобные им изречения с завидным постоянством появляются в статьях и заметках о кубанском лирике Николае Зиновьеве. Поражает единогласие пишущих о нем: все как один слишком скупо и почти безучастно сообщают о его личности. Быть может, неприметная внешность тому виной: скромный, даже застенчивый облик (несмотря на сократовский лоб), тихий голос, спокойный и незлобивый нрав… Между тем, в общении Зиновьев несколько иной. Кротость и безмятежность его только внешняя - внутри бушует настоящая буря.

И еще одно обстоятельство, причем самое важное, отвлекает от его персоны: слишком хороши и удивительны его стихи. Их с нетерпением ждут, читают и перечитывают, и каждое последующее обращение к ним открывает все новые двери на пути к чему-то очень и очень важному.

Почти за двадцать лет Николай Зиновьев опубликовал семь поэтических сборников. Седьмая книга вышла в Москве в самом конце 2005-го. В нее вошли стихотворения, написанные автором в последние полтора года (Зиновьев Н.А. Новые стихи. - М.: Вече, 2005. - 80 с.). На фоне предшествующих сборников, ошеломляющих своим содержанием, но композиционно неровных, эта небольшая книжка выделяется своей цельностью - она словно высечена из камня.

"Талант Зиновьева, - пишет Валентин Распутин, - отличен от других еще и тем, что он немногословен в стихе и четок в выражении мысли, он строки не навевает, как это часто бывает в поэзии, а вырубает настолько мощной и ударной, неожиданной мыслью, мыслью точной и яркой, что это производит сильное, если не оглушающее впечатление".

Что такое быть поэтом сейчас и чем сегодня является настоящая поэзия - Зиновьев знает твердо: "Ничего придумывать не надо, / Все уже придумано давно".

Лирический герой стихотворений Зиновьева принимает в себя нашу боль - всю разом, страдая не только от подлых ударов врага, но и от исконной мягкотелости российской, от доверчивости бескрайней, от духовной дикости и обычной людской глупости. Его жизнь - это жизнь России, все остальное не суть важно. Россия страдает - и поэт горюет вместе с ней. Надеется на Бога - уповает на Него и певец. Такова земная доля печальника народного во все времена.

Россия для него - не страна, не государство, не территория. Она - Мать. И этим словом все сказано.

В. Н. Бараков

Николай Зиновьев

По материалам: Литературный клуб "Имена"

Среди огромного потока книг порою очень трудно найти «настоящее». Надо иметь или своё врождённое чувство Слова, или чтобы рядом был опытный, знающий учитель, который бы ненавязчиво повернул твой интерес в нужную сторону. То, что ярко блестит и раскрашено во все цветы метафор - это почти всегда подделка, и не настоящая поэзия. Соловью не надо раскрашиваться под попугая, изумительная песня маленького серенького певца всё ставит на свои места. А я часто обращаюсь к людям, которым могу довериться, литературному вкусу которых верю. Иногда сам провоцирую разговоры на интересующие меня темы. Когда приезжал к нам в Сургут профессор Литинститута Ю. Минералов, я спрашивал у него: «Кого бы он выделил из нынешних поэтов?» Он мне назвал Е. Курдакова. У В.Г. Распутина в гостинице спрашивал: «Что бы он почитал на сон грядущий, какого автора?» Он мне назвал В.И. Юровского и Николая Зиновьева. Так я познакомился с творчеством этих мастеров Слова. С Н. Зиновьевым мы и по сей день поддерживаем отношения, а с В.И. Юровских мне посчастливилось поговорить в письмах и по телефону только последние четыре года его жизни. И Е. Курдакова уже нет в живых, и книгу его стихов никак найти не могу. Грустно!

Дух России хоронят во гробе стальном,

Чтоб не вырвался

дух аномально.

Свет Отчизны хоронят моей.

В остальном –

всё нормально...

А он всё ближе, страшный день.

Нам со стола метнут окуски,

Как будто псам. И даже тень

На землю ляжет не по-русски…

Не умирай, моя страна!

Под злобный хохот иноверца

Не умирай! Ну, хочешь, на!

Возьми моё больное сердце.

Враг народа

-

Боящийся шороха мыши.

Покорный всегда, как овца.

Считающий всех себя выше.

Забывший и мать, и отца.

Не ищущий истины – брода.

Прислуга на шумных пирах.

Носящий лишь званье «народа».

Такого народа – я враг.

Привет, мои родные степи,

Я уходил от вас, родных.

Хотелось сбить с народа цепи,

Но сам он держится за них.

Он за сто лет так был напуган,

Что стал послушен, как овца.

Ослаб он телом, пал он духом,

И терпеливо ждёт конца.

Он клонит шею, как подигом,

Зовёт барыгу «господин»,

Но я родился в поле Диком,

А в поле воин и один...

Новая Россия

-

Напрасно обновлённую Россию

Вы ищите у мэра на балу.

Она седой старухой в магазине

Буханку хлеба прячет под полу.

Но, Боже мой, куда с её сноровкой?

С руками, что работали весь век?..

Увидели, конечно. И «воровкой»

Назвал её не русский человек.

Россия

-

Под крики шайки оголтелой

Чужих и собственных иуд,

Тебя босой, в рубахе белой

На место лобное ведут.

И старший сын указ читает,

А средний сын топор берёт,

Лишь младший сын ревмя ревёт

И ничего не понимает.

Апокалипсис в России

-

Когда Господь сойдёт с небес,

Он всех низвергнет в ад, карая.

И только очередь в Собес

Переведёт к воротам рая.

Виталию Серкову

-

В так называемой глуши,

Где ходят куры по дорогам,

Я понял, кто я есть. Души

Своей ходатай перед Богом.

О ней лишь только хлопочу,

Как мать дитя своё, лелею,

И жить иначе не хочу,

Да и хотел бы – не сумею.

В преддверье Страшного суда

Поговорить в тиши о многом

Ты приезжай ко мне сюда,

Где куры ходят по дорогам...

Лето. Утро. Небо. Солнце.

Ветра нету. Тишина.

В ряске тёмное оконце –

След гуляки-сазана.

Стрекоза то ввысь взовьётся,

То присядет на плечо.

В камышах нырок смеётся.

Ну чего тебе ещё?

Полоска хмурого рассвета,

Полоска мокрого жнивья,

Вдали насосная. А это?

А это, извините, – я.

Гляжу на спутанную клячу.

Как будто бы на жизнь саму.

Вам показалось – я не плачу,

Я знаю: это ни к чему.

Русский слух

-

В своих стихах я не пою,

А в рифму скрежещу зубами

Про жизнь ничтожную свою,

Так узнаваемую вами.

Вот потому-то этот скрежет

Смятения и злой судьбы

Вам слуха вашего не режет,

Хотя, казалось, должен бы...

Старушка с нищей пенсией

Идёт, поёт псалмы.

Ей радостно, ей весело

Среди вселенской тьмы.

В чём сила той старухи?

В Святом Великом Духе,

Что ей Господь вменил,

А нам – повременил...

Памяти бабушки

-

Травы пахнут так сладко,

Воздух тёплый такой.

За железной оградкой –

Тишина и покой.

Как зелёная туча,

За оградкой – ветла.

И калитка скрипуча,

И скамейка тепла.

Странным кажется это,

И сомненья берут:

То ли солнцем нагрета,

То ли ангел был тут?..

Не понимаю, что творится.

Во имя благостных идей

Ложь торжествует, блуд ярится…

Махнуть рукой, как говорится?

Но как же мне потом креститься

Рукой, махнувшей на людей?..

СХОДСТВО

Деда ратная дорога

Дыбом встала, как змея…

Дед мой тем похож на Бога,

Что его не видел я.

На шляпке гильзу вынес рыжик

Из-под земли... Здесь окружён

Был взвод стрелковый из мальчишек,

Не знавших ни невест, ни жён.

Недолго длилось тут сраженье,

И за неполных полчаса

Взвод вырвался из окруженья

С клубами дыма в небеса.

И стоит лишь поднять глаза –

Всегда здесь облако витает,

И на рассвете выпадает

Особо чистая роса.

День Победы

-

Воспетый и в стихах, и в пьесах,

Он, как отец своим сынам,

Уже полвека на протезах,

Что ни весна, приходит к нам.

Он и страшнее, и прекрасней

Всех отмечаемых годин.

Один такой в России праздник –

И слава богу, что один.

Мать

-

Там, где сквозь огнедышащий чад

Солнце на ночь в ущелье свалилось,

Сын погиб…

Чтоб донянчить внучат,

Мать на время живой притворилась.

ВХРАМЕ

-

Ты просишь у Бога покоя,

И жаркой молитве вослед

Ты крестишься левой рукою,

Зажав в ней десантный берет.

И с ангельским ликом серьёзным,

Неправый свой крест сотворя,

Вздыхаешь – под городом Грозным

Осталась десница твоя.

Осталась она не в граните,

Не в бронзе, а просто сгнила.

Стоишь. И твой ангел-хранитель

Стоит за спиной. Без крыла.

Бывают дни особой силы,

Когда в теченье дня всего

Помимо «Господи, помилуй!»

Нет в мыслях больше ничего.

Стало мало русского в России.

Всё заморье к нам переползло,

Исподволь подтачивая силы,

Молча мировое сея зло.

Издаёт бесовские законы –

На костях устраивать пиры...

Отчего ж мы, русские, спокойны?

Потому что это до поры...

Рука Москвы

-

Из камня выжимала сок

Рука Москвы – и онемела.

И сразу нечисть налетела,

Чтоб пожирней схватить кусок.

Но вдруг все с нами вновь «на Вы» –

Прошло, исчезло онеменье.

Сильнее нет руки Москвы,

Творящей крестное знаменье.

Уйдёт беда водой в песок,

Крестись, Москва, и бесов мучай,

Но всё ж дави из камня сок

Другой рукой на всякий случай.

У карты бывшего Союза,

С обвальным грохотом в груди,

Стою. Не плачу, не молюсь я,

А просто нету сил уйти.

Я глажу горы, глажу реки,

Касаюсь пальцами морей,

Как будто закрываю веки

Несчастной Родине моей.

Из детства

-

Стояла летняя жара.

И мама жарила котлеты.

И я вершил свои «дела» –

Пускал кораблик из газеты.

И песня русская лилась

Из репродуктора в прихожей...

Не знаю, чья была то власть,

Но жизнь была на жизнь похожей.

Я помню, как был дядька рад,

Когда жена родила двойню.

Сосед соседу был как брат...

Тем и живу, что это помню.

Мы жили в большой и богатой стране,

Но въехал к нам всадник на чёрном коне,

Нашлись, кто открыли ворота ему,

И всё погрузилось в смердящую тьму.

И денно и нощно сгущается тьма,

А судьбы людские – тюрьма иль сума.

«То воля народа! То воля народа!» –

Кричат подлецы, что открыли ворота.

Однажды после пьянки

Проснёшься, сер и хмур,

В окно посмотришь: янки

На завтрак ловят кур,

Чужим гортанным смехом

Буравят тишину,

И тащат на потеху

В сарай твою жену.

Взлетают крик и перья,

Кровавится рассвет,

А у тебя с похмелья

Подняться силы нет.

ИЗ ДЕТСТВА

-

Воды и солнца тут без меры,

А сколько песен под баян

Здесь спето нами, пионерами –

Детьми рабочих и крестьян!

Поём о Родине могучей,

О добрых, доблестных делах.

И развевается над кручей

Родной с рожденья красный флаг.

В жару лежим ничком под тентом,

Бросаем камешки в овраг,

И точно знаем: президентом

Быть может враг, и только враг.

Ретро

-

Крестьяне полюшко пахали,

А кто-то пил коньяк в «Астории»,

Но нас тогда уже толкали

Ещё не в ад, но из Истории.

Как нынче прошлое поблекло!

Теперь нас тащат прямо в пекло.

Я всеми силами храню

От века нашего отсталость,

Который губит на корню

Всё, что людского в нас осталось.

И пусть нельзя остановить

Сей век игрой на жалкой лире,

В безумном мире.

А вообще-то я лирик по сути:

Я писал бы о песнях дождей,

О заре на озёрной полуде,

О таинственных криках сычей.

Не даёт же мне в лирику впасть

Эта чёрная, скользкая власть,

Что так схожа с пиявкой болотной,

Присосавшейся к шее народной

И раздувшейся, сволочь, до жути...

А вообще-то я лирик по сути.

Мне любого знамени дороже

Над хатёнкой бабкиной дымок,

Пахнущий квашнёю и порошей,

Вьющийся вдоль всех моих дорог.

Пусть звучат любые укоризны,

Страстью и пристрастием греша.

Только духом Бога и Отчизны

Вечна преисполнена душа.

Старуха

-

Кожа рук темней ковриги.

В нитку стёртое кольцо.

Как страница старой книги,

Пожелтевшее лицо.

– Есть ли дети, внуки? – Что вы? –

Потемнела морщью лба:

– Я из девок да во вдовы.

Вот и вся моя судьба.

Когда детям, что было, отдам,

Ветер вечности в уши засвищет,

По святым я отправлюсь местам –

По заброшенным сельским кладбищам.

-

Там, где корни берёз проросли

Сквозь глазницы и клетки грудные

Тех, кто воз государства везли.

Я один помяну вас, родные…

Левша

-

Как-то утром у трактира

(А в кармане ни гроша)

С вездесущим князем мира

Хмурый встретился Левша.

-

Обнял князь Левшу за плечи:

– Друг! Зайдём? За всё плачу!

Подковать блоху полегче,

Чем ответить: – Не хочу.

-

И зашли они... И вышли

Брови словно нитки. А в глазах –

Ничего, похожего на душу.

-

И стоит, румянами горя,

«Сука привокзальная», «Катюха»,

«Катька-полстакана», «Катька-шлюха».

Верней спросить: зачем оно

Людской толпе бесчеловечной?

-

Итак, грешите, господа!

Никто за это не осудит.

Не будет Страшного суда.

...И Воскресения не будет.

Похмелённая бригада

С матом лезет на леса.

-

А прораб, слюнявя чёлку,

Плотью чуя блудный гон,

Голоногую девчонку

Тащит в вахтовый вагон.

-

Истопник глядит и злится,

И от зависти томится, –

Тлеет «Прима» на губе,

А в котле смола курится... Говорю я тебе не в укор.

Сердце дрогнуть, прощаясь, заставила,

И тоскует оно до сих пор.

Жизнь с годами щедрее на грубости.

Как дела? Говорю: ни-че-го.

И, шалея от собственной глупости,

Возвращения жду твоего.

ИЗ ПРОШЛОГО

-

Мы шли послушно к торжеству

Идей марксизма, пели оды,

Но кабанов все эти годы

Всегда кололи к Рождеству.

Где солнце плавает в рогозе, Беда, надеюсь, всем известна:
Пред нами вновь разверзлась бездна,
И нас толкнут в неё вот-вот.
Но закричать в сей миг: « Свобода!»
Среди безмолвного народа
Всегда найдётся идиот.

ИЗ ДЕТСТВА

Восходит день, как в кадке тесто.
Выходят бабы на мостки,
А у реки цветет «невеста»,
Роняя в воду лепестки.

А я шагаю вслед за стадом,
Кнутом стреляя в белый свет.
Мне в жизни большего не надо
На пять иль шесть ближайших лет.

На гребле ива ветви клонит,
Дед Афанасий вдалеке
Плывёт на лодке по реке,
В которой он потом утонет.

Но это в будущем, а ныне,
Кнутом стреляя в белый свет,
С репьём на порванной штанине
Бреду босой за стадом вслед.

Что будет дальше, я не знаю.
(В котомке сало, лук, яйцо).
Я в белый свет кнутом стреляю,
Я в этот мир в упор стреляю,
А он смеётся мне в лицо. Вий, говорящий на английском,
Вас, без сомненья б, свёл с ума.

УКРАИНЕ

Пусть кулачки от злости сжаты,
Пусть грязи на меня ушаты
Ты льёшь, но я сказать хочу:
Зачем тебя, сестрёнка, Штаты
Так нежно треплют по плечу.

Россия! Матушка! Держава!
Прошу ответь, не хмурь бровей:
Зачем ты столько нарожала
Неблагодарных сыновей?

Всегда в народе есть народец,
Который, правду говорю,
Исподтишка плюет в колодец
И ненавидит мать свою.

Но всё итожит воля Божья:
Как ни была бы тьма густа,
Мы все сойдёмся у подножья
Животворящего Креста.

ПАМЯТИ ЮРИЯ КУЗНЕЦОВА

Ходил он барином в халате,
Он мог, махнув на полстраны
Рукой, сказать негромко: «Лайте,
На то вы сукины сыны».

В тот день, когда его не стало,
Когда лик стал белее мела,
Повсюду снова заблистало
То, что при нём блистать не смело.

Сердце ноет. Время мчится.
Мать с утра печёт блины.
Не могу я научиться
Много лет уже молиться
За врагов моей страны.

По ночам мне снятся старцы, –
Не могу припомнить всех, –
Говорят они: «Сквозь пальцы
Смотрит Бог на этот грех.
Если мы тебе явились,
Значит, нет в тебе вины.
Мы и сами не молились
За врагов своей страны».

Стихи должны быть с тайным смыслом,
Чтоб строчка каждая в них жгла
И чтобы баба с коромыслом
К колодцу с песней тихо шла.

И чтоб в них не было печали,
И чтоб печалили до слёз,
И чтоб стояли за плечами
И смерть сама, и Сам Христос.

Спустился тихий вечер летний,

И только там лишь плеск волны,

Где загорелые, как негры,

Таскают бредень пацаны.

А вон тот луг, где сено косим.

Вон балка, где коров пасём.

... Прозрачным крылышком стрекозьим

Печать бессмертия на всём.

Нина ЧЕРЕПЕННИКОВА: «Мои стихи есть жизнь сама, порой сводящая с ума…»

«Писатель, если только он волна
А океан – Россия,
Не может быть не возмущен,
Когда возмущена стихия».
Я.Полонский

Его художественные образы неожиданны. Поэт Зиновьев всем понятен, и от его глубокой и проникновенной простоты выступают слезы на глазах. Вот почему я нашла много общего между двумя живущими в разные времена поэтов: Р. Бернса и Н. Зиновьева.Оба поэта отличаются гениальной простотой и оба сделали сознательный выбор в пользу народа, претендующего на национальную независимость и на свободу. Как не вспомнить Бернса, когда наталкиваешься на строчки: «При всем при том…». По мнению А. Твардовского, Маршак очень свободно обращался с текстом Бернса, поэтому слова эти могли иметь и другой перевод. Когда читала Бернса в подлиннике, ловила себя на мысли, что есть и другой переводной вариант этих слов. Однако, меня, как и Твардовского, перевод Маршака вполне устраивает. И какое замечательное совпадение! Схожесть поэтов, живущих в разные исторические времена, произросла на социальной почве. Но, при всем при том, придворные критики, тявкающие по наущению, как тогда, так и сейчас, остаются придворными, а народные поэты остаются народными. И вряд ли это изменилось со времен Бернса.
Ретивые критиканы договорились до того, что Николай Зиновьев «надавал народу пощечин», себя, естественно, причисляя к оному. Это Зиновьев, не любит народ?! Поэт, который до сих пор не может придти в себя от изумления, увидев, во что превратили народ за годы перестройки:
Солнце к вечеру плющится дыней,
Каждый встречный на вид не жесток,
Но ты сядь и скажи им: «Воды мне!»
- Обтекут тебя, словно песок. («Пустынник»).

Смирившийся с гнетом хамов народ, поэт не любит. И это справедливо. Такой народ живет, не думая о своей родине. Такой народ не пойдет ее защищать. Это ни для кого не секрет. Зиновьев не «пощечину дает народу», он кричит ему: «Встань с колен, ведь ты же русский и живешь на своей земле! Смотри, во что тебя превратили!»:
Боящийся шороха мыши,
Покорный всегда, как овца.
Считающий всех себя выше.
Забывший и мать и отца.
Не ищущий истины-брода.
Прислуга на шумных пирах.
Носящий лишь званье «народа»…
Такого народа – я враг.

Как эти стихи созвучны с бернсовскими:
Тот, кто решился по кускам страну свою раздать,
Пусть приобщится к дуракам – он будет мне под стать,
Мы станем с ним, рука к руке, два круглых дурака:
Один в дурацком колпаке, другой – без колпака.

Говорить народу правду в определенные времена просто необходимо. Это, как правило, делают избранные поэты, которых не купишь «подачками с барского стола». И Бернс, не отрывая себя от народа, пишет прямо:
Питаем мы своим горбом, потомственных воров, брат.
И лишь за гробом отдохнем, от всех своих трудов, брат. («Дерево свободы»)
Ему вторит Николай Зиновьев:
Как может быть мой дух высок, когда до поту, до измору.
Я за говядины кусок, дворец роскошный строю вору?

И все же, народ, одураченный перестройкой, Зиновьев жалеет. Поэт видит народное горе и не боится о нем писать. У нас за время «перестройки» много понаписано рассказов и стихов о ее жертвах – бомжах. Но написать так пронзительно, как Зиновьев, не смог никто:
С неба снег летит кружа,
На дорогу, на бомжа,
Что так сладко спит в кювете,
Позабыв про все на свете.
Снег кружится, снег летает,
На лице бомжа не тает…
Такой же силы пафос отчаяния, тоски и скорби, как и в стихотворении «Пейзаж», звучит в стихах: «Пора весенняя плыла», «Беспризорник», «А я видел, как били «бомжа» и во многих других.
Внимательный к чужим страданиям, поэт как никто другой заметил, как молчаливо мужество выживающих людей. И это, несмотря на чудовищные условия жизни, в которых живет народ России! Читаю поэта и чувствую – поэт убежден в том, что в русском народе еще много сил духовных и физических, если он может переносить те условия, в которые его поставили. При этом терпеливый русский народ не требует наград и почестей, кроме права продолжать свою нелегкую обыкновенную жизнь. И поэт Зиновьев отдает все силы для служения этому человеку.
Готов писать я день и ночь
С тем, чтоб стране своей помочь.
Готов собою пренебречь,
Чтоб только Родину сберечь.

И я верю прекрасному честному поэту Николаю Зиновьеву.

А как хорош цикл стихов, посвященный русским женщинам!
А по утрам в глазах темно,
На хате крыша вовсе спрела.
И вспомнить страшно, как давно,
Душа души перегорела.
Но на лице от жизни той,
Остался свет. Он нестираем,
Как отблеск бедности святой,
На миске с выщербленным краем. («Старая вдова»)

Его стихотворение «Первые сединки в волосах» по силе выразительности человеческого сострадания можно сравнить только с рассказом В.Дегтева «Джяляб». Этот талантливейший писатель, рано ушедший из жизни, тоже говорил « горькую правду» людям, подчас не желающим ее знать…
Иногда сила поэтического слова Н. Зиновьева звучит столь сильно, что пафос вырастает до философского обобщения, а масштабность его поэзии становится под стать шекспировской:
Не понимаю, что творится.
Во имя благостных идей.
Ложь торжествует, блуд ярится. ..
Махнуть рукой, как говорится?
Но как же мне потом креститься.
Рукой, махнувшей на людей…
Вспоминается 66-ой сонет Шекспира «Зову я смерть…»…

Жить чужой болью может далеко не каждый поэт. Этот особый строй души дается избранникам Музы. Я верю, как страдал за Россию Николай Рубцов. Иначе не родилось бы гениальное стихотворение «Видения на холме», не появились «берущие за душу» строчки: «Россия, Русь, храни себя, храни!» И я твердо уверена, что сердце Зиновьева болеет за страну, иначе так не напишешь. Эти строчки продиктованы страдающей душой:
Не потому, что вдруг напился,
Но снова я не узнаю,
Кто это горько так склонился,
У входа в хижину мою?
Да это ж Родина! От пыли,
Седая, в струпьях и с клюкой…
Да если б мы ее любили,
Могла бы стать она такой?!

Без сомнения, что Николай Зиновьев – продолжатель традиций Николая Рубцова. Любовь к Родине для них святое, сыновнее чувство.
Я люблю эти старые хаты,
С вечно ржавой пилой под стрехой.
Этот мох на крылечках горбатых…
Так и тянет прижаться щекой.
Этих старых церквей полукружья
И калеку на грязном снегу.
До рыданий люблю, до удушья.
А за что, объяснить не могу.

Тому, кто болеет за страну, не надо объяснять о глубокой заинтересованности поэта в противоборстве добра и зла, о его действенном участии в жизни Родины. Это – позиция поэта-гражданина Н.Зиновьева. Это – путь сильных духом. Исполнять по сердечному влечению гражданский долг в своем художественном творчестве дано не каждому литератору.
Поэзия Николая Зиновьева местами приобретает публицистический характер – поэт пытается поднять народ на борьбу за спасение гибнущей державы.
Я гляжу на стожки, на болотину,
На курган у реки, на поскотину,
И сильнее, чем прадед и дед,
Я люблю свою малую родину…
Потому что большой уже нет.

Каким разнообразным дарованием обладает поэт Зиновьев! При всем, при том, он замечательный лирик, но для нее остается мало места – гибнет Родина. Ее надо спасать.
Писать о радости, о жизни –
Таким я мнил удел поэта,
Но в погибающей Отчизне.
Возможно ль это?
И я пишу на злобу дня,
Даст Бог, буду писать и впредь я.
Ведь этой самой злобой дня,
Пронизаны тысячелетья.

Ошалевшие от легкой наживы, от бешеных денег, обнаглели олигархи и чиновники. Вот и пришлось лирику Зиновьеву стать публицистом, чтобы защищать бедный народ. Он издевается над богатыми манкуртами, «пирующими во время чумы».
Египет! Греция! Тунис!
Свет солнца, женщины и зелье!
О, волшебство! Круиз! Круиз –
Непреходящее веселье.

Да, для честного поэта остается один путь – стать обличителем хамов, глумящихся над вековыми традициями и ценностями, издевающихся над русским народом. Надо защищать бедствующий народ. А душа в то же время тяготеет к лирике, и рождаются строки:
Лирик я, лирик по сути:
Я писал бы о песнях дождей,
О заре на озерной полуде,
О таинственных криках сычей.
Не дает же мне в лирику впасть
Эта черная скользкая власть,
Что так схожа с пиявкой болотной,
Присосавшейся к шее народной
И напившейся крови до жути…
Лирик я, лирик по сути.

Зиновьев – певец русской природы. Об этом можно много писать. Поэт так искренен в любви к русской, неброской на вид природе, что стихи, подобные таким, как: «Спустился тихий вечер летний», «Солнце светит», «Осенний день», «Ночью», «Счастье», «Минуты свободные редки» составляют особую часть его разнообразной лирики.
О ярком даровании поэта Николая Зиновьева будет много написано. На данный момент очень хочется, чтобы его звонкое поэтическое имя было открыто для всех ценителей истинной поэзии. Есть чему радоваться - в литературу пришел большой поэт, страдающий за Россию!
Талантливому поэту, каковым, безусловно, является Николай Зиновьев, не пристало смущаться недостаточностью оценки его творчества современными собратьями по литературному цеху. Он должен просто трудиться, а верный и справедливый суд, как известно, доступен только истории. Да поддержат нас в трудное время оптимистические строки поэта!
Не день, не месяц и не год –
Всегда в Россию верить нужно.
А что касается невзгод,
Они уйдут, как псы, послушно.
Они сбегут в одном исподнем,
Гонимые бичом Господним.

Нина Черепенникова
к.ф.н.,член Союза

Имя поэта Николая Зиновьева известно в России – его стихи ценят за глубокий патриотизм, за четкость выражений и за гражданскую позицию. Валентин Распутин очень тепло отзывался о его стихах, он говорил, что «строчки Зиновьева как будто вырублены сильной и мощной мыслью, которая производит оглушающее впечатление…».

Детство и юность

Родился Николай Александрович в 1960 году в станице Кореновской Краснодарского края в семье рабочего и учительницы.

Талантов к писательству в раннем возрасте он не проявлял, проблем особых родителям тоже не доставлял – был обычным ребенком. После школы поступил в ПТУ, чтобы получить профессию сварщика. Затем он получил образование в машиностроительном техникуме.

Именно в то время у него проявился интерес к литературе, особенно к стихам, и он поступил на филологический в Кубанском университете, чтобы учиться заочно. Однако не сразу судьба связала его с поэзией, потому что надо было зарабатывать на жизнь. Поэтому профессии Николая в молодости были связаны с физическим трудом: он работал бетонщиком, сварщиком, грузчиком – годилась любая работа, которая могла обеспечить нормальное существование.

Видимо, в то время набирался жизненный опыт – тот багаж, который необходим поэтам и писателям, чтобы писать о насущном, о важном и главном в жизни. И вот однажды Николай прочел стихи, которые произвели на него ошеломляющее впечатление, это и стало толчком к собственному творчеству. Тогда ему исполнилось 20 лет, и свои стихи он показывал только близким.

Путь в литературу

Мама долго уговаривала его – просила отправить стихи в районную газету, а когда Николай все же послал несколько стихотворений, в редакции не поверили, что такие глубокие стихи мог написать молодой парень.

К счастью, стихи Зиновьева каким-то чудом попали к Вадиму Неподобе – известному кубанскому поэту, и он высоко оценил их. Это произошло в 1982 году, а в 1987 году Николай Зиновьев уже выпускает книгу «Я иду по земле», которая сделала его известным, а стихи – узнаваемыми. После этого было издано еще больше 10 сборников стихов: «Полет души», «Вкус огня» и другие. Стихи Зиновьева передавали из рук в руки, переписывали и читали на поэтических вечерах.

В 1993 году Николай Зиновьев становится членом Союза писателей России, а в 2009 – членом правления Союза писателей России.

А до этого были многочисленные поэтические конкурсы, много работы на литературном поприще и многочисленные награды. Они все очень значимые, но одна особенная: Большая литературная премия. Хотя для самого Зиновьева может быть значимой и премия «Дельвита», и Всероссийская православная премия им. А. Невского, и другие. А скорее всего, все они ценны одинаково – ведь это означает, что стихи дошли до души того, к кому они были обращены – до души современника.

К тому же стихи поэта переведены на чешский, белорусский, черногорский, вьетнамский и армянский языки.

Личная жизнь.

Жена Николая Ирина – журналист, коллега и единомышленница. Они вместе уже много лет, и все свои стихи он сначала показывает Ирине, а потом уже выносит на суд публики.

Когда его спросили, почему он не пишет стихов о любви, Зиновьев ответил, что о любви не стоит говорить во всеуслышание.

Главное, что они понимают друг друга и поддерживают во всем. Однажды было такое, что все деньги, собранные на дом, Ирина отдала за издание сборника стихов мужа – как можно оценить такой поступок?

В семье Зиновьева двое детей, и он доволен своей судьбой, своей жизнью, не всегда богатой. Наверное, если бы не его такая непростая жизнь, и стихов таких он не смог бы написать. Поэтому Николай считает, что все в его жизни хорошо и правильно.

Очень примечателен в определении настоящей поэзии случай, который я прочитал в воспоминаниях о поэте Ю.П. Кузнецове. Будучи с группой литераторов в Приднестровье в те тяжёлые времена, Ю.П. Кузнецов с писателем В. Крупиным подошёл к памятнику А.С. Пушкину в Бендерах. Обелиск был прошит свежей пулемётной очередью. Крупин сказал: «Вот сколько ненависти! Второй раз убивают» и попросил поэта - напиши об этом стихи. Кузнецов подумал и сказал: «Нет! это будут стихи, публицистика, но не Поэзия!

«Почему? - спросил Крупин. И после долгого молчания Кузнецов ответил так: «Вот прошёл человек утренней степью по росе, осталась дорожка следов - примялась полынь, пригнулся ковыль - это стихи. Но в это же время в синий прозрачный воздух поднялась пыльца этих растений, мы ощущаем этот аромат, но не видим его, вот описать это - это уже настоящая поэзия!

Вот что говорил о творчестве Н. Зиновьева В.Г. Распутин:

«Талант Зиновьева отличен от других ещё и тем, что он немногословен в стихе и чёток в выражении мысли, он строки не навевает, как это часто бывает в поэзии, а вырубает настолько мощной и ударной, неожиданной мыслью, мыслью точной и яркой, что это производит сильное, если не оглушающее впечатление.» «В стихах Н. Зиновьева говорит сама Россия!»

Боль души

Жизненная и творческая биография Николая Зиновьева лишний раз подтверждает, что поэтам на Руси во все времена жилось несладко. Как свидетельствуют близкие ему люди, стихи его были замечены и опубликованы ещё в начале 80-х годов, а широкая известность приходит только сейчас, спустя почти четверть века, когда уже и несколько сборников вышло, и появились подборки стихов в толстых центральных журналах.

Когда вдумываешься в обычную земную биографию Н. Зиновьева, воспроизводишь в зрительной памяти его самого, невольно напрашиваются слова из известной песни Игоря Талькова:

Поэты не рождаются случайно,

Они летят на землю с высоты,

Их жизнь окружена глубокой тайной,

Хотя они открыты и просты.

Глаза таких божественных созданий

Всегда печальны и верны мечте.

И в хаосе проблем их души вечно светят

Мирам, что заблудились в темноте.

Ясно совершенно, что он родился поэтом, но проявил себя как поэт в полный голос тогда, когда спустились грозовые тучи над его большой и малой родиной. Стихи Н. Зиновьева - это не только духовная биография его самого, но одновременно и правдивая история России конца XX - начала XXI века, переданная через мысли и чувства простых людей, среди которых вырос и он сам.

Я своего совсем не помню деда, Но в этом вовсе не моя вина, Его взяла великая Победа, А если проще - отняла война.

Мы с братом на него чуть-чуть похожи, И правнук тоже, хоть ещё малыш. Совсем не помню деда я, но Боже, Кого в России этим удивишь?

Прадед поэта по матери - Соболь Кондрат Сергеевич, казак, верно служил до революции царю, участник военных действий с австрогерманцами. Имел Георгиевский крест IV степени (№ 4140 - 43, приказ по 2 - ому Черноморскому полку от 8 октября 1915 года, город Несвиж) за выдающееся мужество и храбрость. В 1941 году был взят в НКВД, как враг народа, а после (уже посмертно) реабилитирован.

Прабабушка по матери - многодетная казачка, верующая, добрая. Проводив мужа в одну сторону, а трёх сынов на защиту Родины, она со своими тремя дочками помогала всем хуторянам выжить в военное лихолетье. Прадед по отцу был кучером у барыни, а прабабушка была горничной.

Дед по матери - казак, работал в колхозе до войны 1941 - 1945 г. комбайнером. С войны не вернулся, погиб в Крыму, заменив в бою погибшего командира (по словам очевидца).

Дедушка по отцу (уроженец Курска) - был строителем. Умер дед Дмитрий в 1941 году, оставив «Амбарную книгу» стихов в редакции местной газеты (по словам бабушки). Но после его смерти (уже началась война) их никто не видел и не знали, что они из себя представляют. Бабушка по матери - колхозница. Ушла из жизни в 2005 году в 96 лет. А бабушку по отцу звали Леной.

Памяти бабушки

Травы пахнут так сладко, Воздух тёплый такой.

За железной оградкой - Тишина и покой.

Как зелёная туча, За оградкой - ветла.

И калитка скрипуча, И скамейка тепла.

Странным кажется это, И сомненья берут:

То ли солнцем нагрета, То ли ангел был тут?

Отец Зиновьев Александр Дмитриевич после службы в армии (отслужил 4 года) вернулся домой в Кореновск и 46 лет проработал строителем. Он женился на учительнице начальных классов Соболь Лидии Александровне, ей сейчас 72 года. А отец поэта в 2006 году ушёл из жизни.

Видение

Беспомощный словно птенец,

Стоял у отцовской могилы.

Другой, мой небесный Отец,

Дал выдержать всё это силы.

Качалась земля подо мной, В глазах то светлело, то гасло, И Тот, над кем тленье не властно. Незримо стоял за спиной. Особенным зреньем беды Увидел живым лик я Божий! Он был, как две капли воды, С почившим отцом моим схожим.

Зиновьев Николай Александрович родился в станице Кореновской Краснодарского края в Вербное воскресенье 10 апреля 1960 года. В семье не было предела радости: вся семья ждала сына и внука. Забирали домой из роддома в Светлое Воскресенье Христово. Малыш родился крепким, с густыми чёрными волосами и большущими ресницами.

В 1967 году Коля пошёл в школу, закончил 10 классов. Каким было его детство, мы можем узнать, прочитав его стихи.

А чуть позже приехал из Краснодара зав. отделом поэзии Неподоба В. П., нашёл, где живёт Н. Зиновьев, забрал стихи, и с тех пор они стали появляться в краевой газете.

За поэму «Мой дед» Н. Зиновьеву была присуждена первая его премия. После признания его в крае и наша «районка» стала часто печатать его стихи.

Первая маленькая книга «Я иду по земле» была напечатана в 1987 году Краснодарским издательством.

Вторая «Полёт души» была издана на средства его товарища по перу Рудича А. Д., который сказал: «Такие стихи я не могу не напечатать!».